Собака отшельника   ::   Буццати Дино

Крошечная частичка Создателя, малая толика его души проникла в Галеоне и теперь его глазами смотрела, приглядывалась, примечала.

Когда только к этой псине придет старость? Хоть бы она поскорее обессилела и сидела себе спокойно где-нибудь в уголке! Утратив из-за старости способность передвигаться, она перестала бы досаждать людям.

А годы все шли и шли, на улицах не горланили и не сквернословили пьянчужки, после полуночи девицы уже не прогуливались под портиками и не хихикали с солдатами. Когда старая корзина Дефенденте развалилась от долгого употребления, он обзавелся новой, но не стал делать в ней потайную дверцу (пока под ногами путался Галеоне, он не осмеливался воровать хлеб у нищих). А бригадир карабинеров Венарьелло спокойно дремал на пороге казармы, удобно устроившись в глубоком плетеном кресле.

Прошло много лет. Галеоне постарел, двигаться стал медленнее, и на ходу его заметно пошатывало. Однажды с ним случилось что-то вроде паралича: отнялись задние ноги, и пес больше не мог ходить.

На беду, произошло это на площади, когда он дремал возле собора, на низкой каменной ограде, за которой тянулся изрезанный дорожками и тропинками крутой берег реки. С точки зрения гигиены положение было выгодным, так как животное могло отправлять свои естественные надобности, не пачкая ни ограду, ни площадь. Только место там уж очень открытое, не защищенное от ветра и дождя.

И опять, конечно, никто не подал виду, что заметил пса, который дрожал всем телом и жалобно скулил. Болезнь бродячей собаки – зрелище малоприятное. Однако у тех, кто присутствовал при этом и по мучительным попыткам пса сдвинуться с места догадался, что случилось, екнуло сердце и в душе вновь затеплилась надежда. Во-первых, собака не могла больше бродить по городу – ей было теперь не под силу сдвинуться даже на метр. А главное – кто станет ее кормить на глазах у всего города? Кто первый осмелится обнародовать свою тайную дружбу с псиной? Кто рискнет сделаться всеобщим посмешищем? Все это вселяло надежду, что Галеоне скоро подохнет с голоду.

Перед ужином горожане прогуливались, как обычно, по тротуарам вокруг площади, болтали о всяких пустяках: о том, например, что у зубного врача появилась новая сестра, об охоте, о ценах на гильзы для патронов, о новом фильме. Полами своих пиджаков они задевали морду собаки, которая лежала, свесив задние ноги с края ограды, и хрипло дышала. Все глядели вдаль, поверх неподвижного животного, привычно любуясь открывавшейся их взору величественной панорамой реки, такой прекрасной на закате. Часам к восьми с севера нагнало тучи, пошел дождь, и площадь опустела.

Но среди ночи, несмотря на непрерывный дождь, в городке появились крадущиеся вдоль стен тени: словно стягивались к месту преступления заговорщики. Пригнувшись, таясь от чужих глаз, они короткими перебежками приближались к площади и там, скрывшись в тени портиков и подъездов, выжидали удобного момента. Уличные фонари в этот час дают мало света, вокруг темень. Сколько же их, этих призраков? Не один десяток, наверное. Они несут еду собаке, но каждый готов пойти на что угодно, лишь бы остаться неузнанным. Собака не спит: у самого края ограды, на фоне черной долины, светятся две зеленые точки, и временами над площадью гулко разносится прерывистый жалобный вой.

Все долго выжидают. Наконец кто-то, закутав лицо шарфом и надвинув на глаза козырек каскетки, первым отваживается приблизиться к собаке. Остальные не выходят из укрытий, даже чтобы рассмотреть смельчака: слишком уж каждый боится за себя.

Одна за другой, с большими интервалами – чтобы избежать встреч, – таинственные фигуры приближаются к соборной ограде и что-то на нее кладут. Вой прекращается.

Наутро все увидели Галеоне спящим под непромокаемой попонкой.