Сомов и другие   ::   Горький Максим

Так уж теперь считают их, а они, конечно, просто благожелательные были. Я хорошо людей знаю, у меня ведь магазин модный был и отделеньице наверху для маленьких удовольствий. Посещали меня всё богачи да кокоточки, генералы да ренегаты...

А н н а. Позвольте, - какие ренегаты?

Т и т о в а. Ну, эти... как их? Деренегаты.

А н н а. Дегенераты?

Т и т о в а. Вот, вот! Попросту - выродки...

А н н а. Смешная вы.

Т и т о в а. Я - добрая, я никого не хаю, все люди кушать хотят и удовольствия немножко.

Л и с о г о н о в. И уж не так жадны, брать - брали, да - не всё! А поглядите, до чего теперь жадно стали жить!

А н н а. Да, да! Всякую дрянь собирают, какое-то утильсырьё, это в России-то! Какой стыд перед Европой!

Т и т о в а. А что им Европа? Они вон мордву грамоте научили...

(Дуняша - выглянула с половой щёткой в руке.}

А н н а. Пойдёмте в лес, посидим там.

Т и т о в а.

На песочке, над рекой,

Где приволье и покой.

Л и с о г о н о в. Земля у нас золотом плюётся, так сказать...

А н н а. Как ваши дела?

Л и с о г о н о в. Да - что же? Вокруг - строятся, а мой заводик стоит, как был. Случится что-нибудь... переворот жизни, например, - у всех прибыло, всем - пристроено, а я окажусь, как есть, в нищих...

Т и т о в а. Врёшь, Евтихий! Деньжонки у тебя есть...

Л и с о г о н о в. Какие? Где?

Т и т о в а. Золотые. Спрятаны.

А н н а. Сколько же вы хотите за кружево?

Л и с о г о н о в. Да... как сказать? Кружево редкое.

(Ушли. Дуняша вышла, убирает со стола, напевая. Метёт.)

[Входит Фёкла.]

Ф ё к л а. Ты что это, Дунька, замёрзла? Скоро час, а у тебя не убрано.

Д у н я ш а. Не хулигань, старуха! Вон тараканы-то, только что выползли отсюда.

Ф ё к л а. Титова-то бо-огатая была! Дом свиданий держала в Москве.

Д у н я ш а. Это что за дом?

Ф ё к л а. Вроде публичного для замужних.

Д у н я ш а. Старик тут о перевороте говорил.

Ф ё к л а. А о чём ему говорить? Они все тут кругом только об этом и говорят. (Взяла два куска сахара.) Без стыда, без страха. Вон они уселись, три мухомора.

Д у н я ш а. Ты бы сахар-то не брала.

Ф ё к л а. Ничего, я - не себе, а ребятишкам сторожа. (Смотрит в деревья.) Ты на кого сердишься?

Д у н я ш а. Рабочая, крестьянская власть, а господа остались, - вот на кого.

Ф ё к л а. Не сердись, они - старенькие, помрут скоро! Глупые. В старости надобно бы хорошо жить, в старости - ни жарко ни холодно, ничему не завидно.

Д у н я ш а. Замолола!

Ф ё к л а. Верно говорю! В молодости живёшь - беспокоишься в кого влюбиться да - как -нарядиться, я вот всё это исполняла, да дурочкой и осталась. (Дуняша ушла, Фёкла, позевнув, дремлет.) А скоро мне, Феклуше, каюк! Вот эдак-то и с тобой будет, Дунька... Значит - учись! Все учатся... гляди-ко! Не будешь учиться, - проживёшь как мышь... в погребе...

(Лидия, Богомолов [выходят] из комнат.)

Л и д и я (Фёкле). Вы что тут делаете?

Ф ё к л а. Помогаю Дуняшке.

Л и д и я. А там дверь открыть некому...

Ф ё к л а (уходя). Дверь открыть - просто.

Л и д и я (Богомолову). Прислуга совершенно несносна.

Б о г о м о л о в. Да, рассуждает. Все, знаете, рассуждают. Мы работаем. Работаем и получаем за это возмездие, например, в форме шахтинского процесса, понимаете...

Л и д и я. Яропегов говорит, что в этом случае инженеры действительно шалили.

Б о г о м о л о в. Он это говорил? Кому?

Л и д и я. Мне.

Б о г о м о л о в. Шалили?

Л и д и я. Да.

Б о г о м о л о в. Это он... посмешить вас хотел! Он вообще... любит шуточки, словечки.

Л и д и я. Кажется, - Николай едет.

Б о г о м о л о в. Да, да, он! Яропегов, эдакий, понимаете, вроде старинного нигилиста. Ни в чох ни в сон - не верит. Ну и мы ему верить не должны, так?

[Входит Сомов.]

С о м о в. Извините, Яков Антонович, - опоздал!

Б о г о м о л о в. По-ожалуйста!

С о м о в. Завтракаем, Лида?

Л и д и я. Всё готово...

С о м о в. Прошу к столу! А где мать?

Л и д и я. Идёт.

С о м о в. Водочки?

Б о г о м о л о в.