Стая птиц   ::   Гуэрра Тонино

---------------------------------------------

Гуэрра Тонино

Стая птиц



Тонино Гуэрра

Стая птиц

Пер. с итал. - Г.Смирнов, С.Миронов.

Констанце и Андреи

Когда стая птиц выпархивает из головы,

остаются пустые мысли.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Возможно, все началось со сноса домов. Всякие разрушения вообще плохо на меня действуют. Я почувствовал себя совсем другим. Прежде, несмотря на пятнадцать лет, проведенных в этом квартале, я не чувствовал себя здесь постоянным жителем. Возвращаясь домой, я часто спрашивал себя, действительно ли я тут живу. Некоторые задают себе этот вопрос в первые дни после переезда, я же спрашивал себя об этом все пятнадцать лет. И все-таки если не здесь, то где в таком случае? Выходило, что я по-прежнему живу в своем городке на Апеннинах, который покинул лет двадцать назад. И вот теперь, когда сносили это нагромождение старых домов, бараков и автобусных гаражей вокруг моего дома, я стал понимать, что исчезает неизвестная мне часть района, запечатлевшаяся в мозгу темным и загадочным пятном. В мыслях словно наступил какой-то просвет: я все больше отдавал себе отчет, что живу в Риме, а не где-то еще.

В то время как бульдозеры и еще какие-то машины оранжевого цвета разрушали ветхие строения, служившие гаражами для автобусов, в огромном освободившемся проеме молниеносно выросло здание суда, сразу же распахнувшее свои двери для служащих.

На слом стен бульдозеры затратили три дня, но все три дня не прекращали сновать взад-вперед старые автобусы, похожие на тараканов, и механики с видом потревоженных вонючих мышей. И так до тех пор, пока все вокруг не превратилось в груду развалин и новые машины не стали укатывать обломки по всей площадке, чтобы разровнять и загрунтовать ее. Среди кирпичей то и дело попадались черные покрышки, промасленные тряпки, автомобильные камеры и болты, банки из-под смазки, старые сиденья с торчавшими из обшивки пружинами, перчатки, рули, радиаторы. Все это перемешалось с салатом на месте прежних огородов, запуталось в ветвях трех срубленных инжирных деревьев, в сгнивших перекладинах от строительных лесов для здания суда, покрыло кучу ржавых гвоздей на траве, обломки лопат и оберточную бумагу. Вскоре по буграм и колдобинам затарахтели катки, дробившие кирпичи и превращавшие их в красное месиво, а на поверхности выступило масло, сочившееся из погребенных под землей маслобаков и мазутных тряпок. На пятый или шестой день прибыли грузовики с землей и песком, и площадка неожиданно превратилась в огромный мягкий ковер, в котором утопали ноги, а собаки и кошки зарывали свои экскременты.

Тут же на площадке гнилым зубом торчало розоватое здание семнадцатого века. Огромное и ветхое, оно за триста лет вылиняло от дождей и града: от былого великолепия остались лишь посеревшие облупленные стены. Теперь, когда перед зданием образовалось открытое пространство, появилась наконец возможность разглядеть его ночных и дневных обитателей. Это были низкорослые крепыши - эмигранты из Калабрии, гуськом тянувшиеся на ночлег, словно вокруг была не просторная площадка, а прежние узкие проулки, заросшие крапивой и бурьяном.

Когда суд начал работать, перед зданием устроили большую автостоянку. И откуда ни возьмись повалили люди в солнечных или обычных очках в золоченой или черепаховой оправе, с раздутыми портфелями и папками из настоящей или искусственной черной кожи.

Адвокаты в темных костюмах с лопающимися на толстых ляжках брюками, лысые черепа и продолговатые лица образца 1914 года, шеи с жирными складками, казенные фразы, словно на приеме в министерстве.