Вирус   ::   Цзюнь Цай

Между тем машина выехала на эстакаду, и я приник к окну: наша «Сантана» неслась так, что небоскребы, вдоль которых мы проезжали, мелькали, словно деревья на лесной дороге.

В эту тревожную ночь почему-то нигде не светились огоньки бесчисленных окон, а перед яркими витринами не было видно любопытных зевак.

И мне опять стало не по себе.

Машина уже выехала на внутреннее кольцо. Линь Шу живет очень далеко от метро – в захолустном квартале южной части района Сюйхуй. Однако его дом номер семь очень большой – целых сто квадратных метров. Я вспомнил, как Линь Шу говорил, что в прошлом месяце его родители уехали в Австралию навестить родственников и хотят встретить там новое тысячелетие. Значит, сейчас он живет один. Я бы не выдержал один в таком огромном доме – для этого нужны очень крепкие нервы.

Я посмотрел по сторонам. В ночном мраке не было видно названий улиц. Машина ехала через узкий переулок. Хотя я частенько бывал у Линь Шу, этой дорогой я никогда раньше не ездил. Теперь вокруг были сплошные пустыри, только вдалеке маячили черные силуэты домов. Впереди слепяще засверкал асфальт – водитель включил дальний свет. А вокруг – только черный мрак и зимняя ночь, огромная как океан. И кажется, что наша машина плывет, сияя огнями, будто сбившийся с курса корабль.

Я прикрыл глаза: пусть этот корабль несет меня по волнам непроглядного океана мрака. Я был в полудреме, в полусне, когда машина вдруг резко затормозила.

Я открыл глаза. Мы остановились возле жилого дома с мертвыми глазницами темных окон. Приехали.

Я вышел из машины. Таксист, отказавшись от чаевых, получил с меня точно по счетчику, развернулся и быстро уехал.

Ничего не соображая со сна, я пошел вперед. Меня бил озноб. На улицах не было ни души, кое-где на фасадах домов виднелись голубоватые оттиски окон: это полуночники сидели в Интернете.

Дышал я с трудом – воздух был таким холодным, что изо рта шел пар. На небе ни звездочки, луны тоже не было видно, только быстро плыли рваные черные облака. Ветер крепчал, сильные порывы вздымали песок под ногами, и маленькие желтые смерчи танцевали в воздухе. Плохо закрепленный пластиковый навес какой-то лавчонки вздрагивал на ветру и гулко гремел, словно кто-то бил по нему кулаком.

Вдруг где-то впереди раздался резкий звук, будто с подоконника упал и разбился цветочный горшок.

Я вздрогнул от неожиданности и ускорил шаги. Вот и дом Линь Шу. Но что это? Перед домом на земле лежал человек. Затаив дыхание, я подошел ближе и в мутном свете уличных фонарей вгляделся в лицо. Это был мой друг Линь Шу. Из его затылка тоненькой струйкой стекала кровь.

В этот момент, словно вспомнив о чем-то важном, я резко вскинул руку и посмотрел на часы: ровно двенадцать. Полночь. Наступил день зимнего солнцестояния. День, когда души умерших приходят в наш мир.

Лицо Линь Шу было таким светлым, таким ясным и безмятежным, будто бы он наконец освободился от тяжкого груза забот. Вдруг он пошевелил губами, словно хотел мне что-то сказать. Я закричал:

– Линь Шу, что случилось?! Скажи!

Но он умер, так и не произнеся ни звука.



ЗИМНЕЕ СОЛНЦЕСТОЯНИЕ

Сейчас уже полдень. Я дома. Лежу в постели. Неужели это не сон и все случившееся прошлой ночью было на самом деле? Да, это правда, я помню, как Линь Шу прислал мне мейл, в котором просил приехать.

В тот самый момент, когда я в полночь подъехал к его дому, он бросился из окна и покончил с собой. Потом я вызвал полицию, и меня полночи промурыжили в управлении общественной безопасности. Домой я вернулся только к шести утра. Сразу заснул и проспал до полудня.

Я уже встал и позавтракал, когда вдруг зазвонил телефон. Это был Лу Бай – мой друг и сослуживец. Он приглашал меня отпраздновать вместе сочельник.

Лу Бай давно уже звал, но я как-то не рвался на это мероприятие, потому что католическое Рождество – пустой звук для меня.