Стена (Повесть невидимок)   ::   Ким Анатолий

Сверкающие темные глаза Анны смотрели на него с болью и укором, и сила чувств, явленная в этих любимых глазах, была настолько невыносимой для Валентина, что он едва не разрыдался, стоя на шатком столике и держа в одной руке красный кирпич, а в другой - каменщицкий мастерок. Ни слова не было сказано до этой минуты - когда уже скоро последний кирпич ляжет на приуготовленное ему место и стальной лопаточкой мастерка будет аккуратно заделан шов между потолочной балкой и кирпичной стенкой, только что возведенной в коридоре дома. Это было одноэтажное длинное зданьице о двух выходах, расположенных по его противоположным концам. Поставленная на самой середине коридора стенка как раз поделила дом на равновеликие половины. И произошел между нами последний разговор через не заложенную еще кирпичом амбразуру в этой стене. Было уже не так хорошо слышно друг друга, и пришлось нам обоим невольно повышать голос.

- Ну что, Анечка, ты все еще настаиваешь?

- Верное слово найдено. Да, настаиваю. Именно я настаиваю, не ты.

- Я бы и не мог, если б даже и хотел... Дом ведь твой, наследственный.

- Ах, ты о доме...

- О чем же еще?

- Я думала - о чувствах-с!

- О каких чувствах, Аня? Ведь мы уже развелись.

- Да, развелись.

- Но я по-прежнему ничего не хочу у тебя брать. Это я снова о доме.

- Поняла. Можешь больше не беспокоиться по этому поводу. Я сама привела тебя в дом, я же и решила отдать тебе половину. Моя воля.

- Спасибо. Но я ничего не хочу, Аня. Я решил уехать.

- Ну и уезжай.

- А стена тогда зачем?

- Затем, что ты будешь там, на своей половине, а я здесь, на своей. И мы не будем больше видеться, останешься ты или уедешь.

- И что, никогда не будем видеться, Аня?

- Мы же говорили об этом. Все вроде бы выяснили.

- Разумеется. И тем не менее... Я возвращаюсь в Москву. Попытаюсь снова устроиться. Так что зря ты заставила меня делать стену. Я все равно не буду жить здесь.

- Не будешь, не будешь! Только не переживай.

- Пусть лучше твоя дочь живет тут, когда подрастет.

- Там посмотрим. Уж как-нибудь сама позабочусь о ней. А не хочешь моего подарка - продай полдома или и на самом деле в будущем отпиши его на Юльку. Для тебя же я на прощанье сделала все, что могла. Я девушка бедная, ничего, кроме дома и машины, нет у меня. Машину я поделить не могу, сам понимаешь, Валентин... Не знаю почему - но он вдруг молча и совершенно неожиданно для меня вложил кирпич в оставленное на самом верху стены отверстие и быстро замазал щели цементом. А я и сам не ожидал, что сделаю так, и все произошло быстро затерев раствором швы вокруг кирпича, с ужасом и тоской уставился на него, держа в руке уже не нужный мастерок. Так мы разом отсеклись друг от друга, разрубили гордиев узел нашего двухлетнего брачного союза. И произошло это в маленьком городке поселочного типа, что на речке с добрым названием Гусь, в самой основательной и кондовой русской провинции времен еще одной последней - исторической катастрофы. Два великолепных белокаменных собора украшали этот городок, два архитектурных шедевра, построенных когда-то князьями Волконскими и графьями Бутурлиными. А может быть, и не графьями и не князьями - но, несомненно, людьми высокородными, богатыми и весьма кичливыми. Потому как совершенно неоправданным и нелепым было возведение двух таких величественных и дорогих храмов на одной соборной площади, метрах в пятидесяти друг от друга, в одном и том же приходе. Чтобы не смешиваться на богомолье с соперниками, каждый из знатных родов построил для себя собственный храм Божий. Один в пышном стиле русского барокко, с полуколоннами, с завитушками на капителях и статуями святых, поставленных друг над дружкою на каждом архитектурном поясе высокой колокольни.