Стихотворения и поэмы (1907-1916)   ::   Блок Александр

"Но в старости - возврат и юности, и жара..." Так начал я... но он настойчиво прервал: "Она - всё та ж: Линор безумного Эдгара. Возврата нет. - Еще? Теперь я всё сказал".

И странно: жизнь была - восторгом, бурей, адом, А здесь - в вечерний час - с чужим наедине Под этим деловым, давно спокойным взглядом, Представилась она гораздо проще мне...

Тот джентльмен ушел. Но пес со мной бессменно. В час горький на меня уставит добрый взор, И лапу жесткую положит на колено, Как будто говорит: Пора смириться, со:р.

2 ноября 1912

* * *

Есть игра: осторожно войти, Чтоб вниманье людей усыпить; И глазами добычу найти; И за ней незаметно следить.

Как бы ни был нечуток и груб Человек, за которым следят, Он почувствует пристальный взгляд Хоть в углах еле дрогнувших губ.

А другой - точно сразу поймет: Вздрогнут плечи, рука у него; Обернется - и нет ничего; Между тем - беспокойство растет.

Тем и страшен невидимый взгляд, Что его невозможно поймать; Чуешь ты, но не можешь понять, Чьи глаза за тобою следят.

Не корысть, не влюбленность, не месть; Так - игра, как игра у детей: И в собрании каждом людей Эти тайные сыщики есть.

Ты и сам иногда не поймешь, Отчего так бывает порой, Что собою ты к людям придешь, А уйдешь от людей - не собой.

Есть дурной и хороший есть глаз, Только лучше б ничей не следил: Слишком много есть в каждом из нас Неизвестных, играющих сил...

О, тоска! Через тысячу лет Мы не сможем измерить души: Мы услышим полет всех планет, Громовые раскаты в тиши...

А пока - в неизвестном живем И не ведаем сил мы своих, И, как дети, играя с огнем, Обжигаем себя и других...

18 декабря 1913

* * *

Как растет тревога к ночи! Тихо, холодно, темно. Совесть мучит, жизнь хлопочет. На луну взглянуть нет мочи Сквозь морозное окно.

Что-то в мире происходит. Утром страшно мне раскрыть Лист газетный. Кто-то хочет Появиться, кто-то бродит. Иль - раздумал, может быть?

Гость бессонный, пол скрипучий? Ах, не всё ли мне равно! Вновь сдружусь с кабацкой скрипкой, Монотонной и певучей! Вновь я буду пить вино!

Всё равно не хватит силы Дотащиться до конца С трезвой, лживою улыбкой, За которой - страх могилы, Беспокойство мертвеца.

30 декабря 1913

* * *

Ну, что же? Устало заломлены слабые руки, И вечность сама загляделась в погасшие очи, И муки утихли. А если б и были высокие муки, Что ну'жды? - Я вижу печальное шествие ночи.

Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось. Открой мои книги: там сказано всё, что свершится. Да, был я пророком, пока это сердце молилось, Молилось и пело тебя, но ведь ты - не царица.

Царем я не буду: ты власти мечты не делила. Рабом я не стану: ты власти земли не хотела. Вот новая ноша: пока не откроет могила Сырые объятья, - тащиться без важного дела...

Но я - человек. И, паденье свое признавая, Тревогу свою не смирю я: она всё сильнее. То ревность по дому, тревогою сердце снедая, Твердит неотступно: Что делаешь, делай скорее.

21 февраля 1914

ЖИЗНЬ МОЕГО ПРИЯТЕЛЯ

1

Весь день - как день: трудов исполнен малых

И мелочных забот. Их вереница мимо глаз усталых

Ненужно проплывет.

Волнуешься, - а в глубине покорный:

Не выгорит - и пусть. На дне твоей души, безрадостной и черной,

Безверие и грусть.

И к вечеру отхлынет вереница

Твоих дневных забот. Когда ж морозный мрак засмотрится столица

И полночь пропоет,

И рад бы ты уснуть, но - страшная минута!

Средь всяких прочих дум Бессмысленность всех дел, безрадостность уюта

Придут тебе на ум.

И тихая тоска сожмет так нежно горло:

Ни охнуть, ни вздохнуть, Как будто ночь на всё проклятие простерла,

Сам дьявол сел на грудь!

Ты вскочишь и бежишь на улицы глухие,

Но некому помочь: Куда ни повернись - глядит в глаза пустые

И провожает - ночь.