Стихотворения 1912-1917   ::   Бунин Иван Алексеевич

Закипела она пеною, Зашумела, закурчавилась: - Встань, проснись, Егорий-батюшка! Шуму на море прибавилось.

Поднялась волна и на берег Шибко мчит глаза змеиные: - Ой, проснись,- не медли, суженый, Ни минуты ни единые!

(*350) Он не слышит, спит, покоится. И заплакала, закрылася Алисафия - и тяжкая По щеке слеза скатилася

И упала на Егория, На лицо его, как олово. И вскочил Егорий на ноги И срубил он Змею голову.

Золотая верба, звездами Отягченная, склоняется, С нареченным Алисафия В божью церковь собирается. VIII.12

ПОТОМКИ ПРОРОКА

Не мало царств, не мало стран на свете. Мы любим тростниковые ковры, Мы ходим не в кофейни, а в мечети, На солнечные тихие дворы.

Мы не купцы с базара. Мы не рады, Когда вступает пыльный караван В святой Дамаск, в его сады, ограды; Нам не нужны подачки англичан.

Мы терпим их. Но ни одежды белой, Ни белых шлемов видеть не хотим. Написано: чужому зла не делай, Но и очей не подымай пред ним.

Скажи привет, но помни: ты в зеленом. Когда придут, гляди на кипарис, Гляди в лазурь. Не будь хамелеоном, Что по стене мелькает вверх и вниз. VIII.12

(*351)

* * *

Шипит и не встает верблюд, Ревут, урчат бока скотины. - Ударь ногой. Уже поют В рассвете алом муэззины.

Стамбул жемчужно-сер вдали, От дыма сизо на Босфоре, В дыму выходят корабли В седое Мраморное море.

Дым смешан с холодом воды, Он пахнет медом и ванилью, И вами, белые сады, И кизяком, и росной пылью.

Выносит красный самовар Грек из кофейни под каштаном, Баранов гонят на базар, Проснулись нищие за ханом:

Пора идти, глядеть весь день На зной и блеск, и все к востоку, Где только птиц косая тень Бежит по выжженному дроку. VIII.12

УГОЛЬ

Могол Тимур принес малютке-сыну Огнем горящий уголь и рубин. Он мудрый был: не к камню, не к рубину В восторге детском кинулся Имин.

(*352) Могол сказал: "Кричи и знай, что пленка Уже легла на меркнущий огонь". Но бог мудрей: бог пожалел ребенка Он сам подул на детскую ладонь. VIII.12

СУДНЫЙ ДЕНЬ

В щит золотой, висящий у престола, Копьем ударит ангел Израфил И саранчой вдоль сумрачного дола Мы потечем из треснувших могил.

Щит загудит - и ты восстанешь, боже, И тень твоя падет на судный дол, И будет твердь подобна красной коже, Повергнутой кожевником в рассол. 8.VIII.12

НОЯБРЬСКАЯ НОЧЬ

Туман прозрачный по полям Идет навстречу мне, Луны касаясь по краям, Мелькая в вышине. В полях не мало борозд, ям, Невидных при луне.

Что там? Не речки ль полоса? Нет, это зеленя. Блестит холодная роса На гриве у коня И дышат ладаном леса, Раскрытые до пня. 8.VIII.12

ЗАВЕСА

Так говорит господь: "Когда, мой раб любимый, Читаешь ты Коран среди врагов моих, Я разделяю вас завесою незримой, Зане смешон врагам мой сладкозвучный стих".

И сокровенных чувств, и тайных мыслей много От вас я утаил. Никто моих путей, Никто моей души не знает, кроме бога: Он сам нас разделил завесою своей. 8.VIII.12

РИТМ

Часы, шипя, двенадцать раз пробили В соседней зале, темной и пустой, Мгновения, бегущие чредой К безвестности, к забвению, к могиле,

На краткий срок свой бег остановили И вновь узор чеканят золотой: Заворожен ритмической мечтой, Вновь отдаюсь меня стремящей силе.

Раскрыв глаза, гляжу на яркий свет И слышу сердца ровное биенье, И этих строк размеренное пенье, И мыслимую музыку планет.

Все ритм и бег. Бесцельное стремленье! Но страшен миг, когда стремленья нет. 9.VIII.12

(*354)

* * *

Как дым пожара, туча шла. Молчала старая дорога. Такая тишина была, Что в ней был слышен голос бога, Великий, жуткий для земли И внятный не земному слуху, А только внемлющему духу. Жгло солнце. Блеклые, в пыли, Серели травы. Степь роняла Беззвучно зерна - рожь текла Как бы крупинками стекла В суглинок жаркий. Тонко, вяло, Седые крылья распустив, Птенцы грачей во ржи кричали. Но в духоте песчаных нив Терялся крик. И вырастали На юге тучи.