Стожары   ::   Мусатов Алексей

- Что правду скрывать!.. Как было, так и отпишите. - Катерина вздохнула и принялась за уборку избы. Потом поглядела на Саньку, который просматривал какую-то тетрадь. - Чем это ты зачитался?

- Да вот... в тятькиных вещах нашел. Называется "Мечты-думы". - И Санька протянул матери толстую тетрадь в черном коленкоровом переплете.

Катерина полистала ее.

Это была заветная Егорова тетрадочка, куда тот заносил разные планы, наблюдения, расчеты, все свои "мечты-думы", как он любил выражаться.

Был тут план и орошения огородов, и осушки Дальнего болота, и постройки электростанции на реке.

- Смотри, смотри... и про Старую Пустошь все расписано, - сказала Катерина. - Чисто как в наставлении: и какая там почва, и каких она удобрений требует... Вот кстати твоя находка, Саня... А я-то гадаю, где отцова тетрадка затерялась. Обязательно колхозницам зачитаю.

Санька посмотрел на Машу и придвинулся к матери:

- Ты и нас в бригаду запиши. Мы тоже с тобой хотим работать.

- Кто это?

- Я вот, Степа... Маша еще...

- А школа? - Катерина подняла голову от тетради.

- Чего там школа, - запнулся Саня, - не маленькие! И пахать сможем, и полоть... Лену Одинцову с подругами приняла. А мы им вот нистолечко по работе не уступим.

- Да что ты, право... - нахмурилась Катерина. - Будет время наработаетесь, земли на ваш век хватит. А пока учиться надо.

Маша тихонько выскользнула из избы. Санька вышел за ней следом.

- Говорила я - не запишет. Не так ты разговор начал, - упрекнула его Маша.

- Я напрямик люблю.

- По-другому надо... Так, мол, и так, желаем помогать взрослым. В свободное, конечно, время, после уроков... Знаешь, Саня, пойдем завтра к Татьяне Родионовне. Она поймет.

- Пойдем, пожалуй...

- Только, чур, я первая говорить буду. А то ты опять раз-раз - и все испортишь.

- Ты - говорить, а я - пеньком стоять! - обиделся Санька.

- Ну, где надо, головой кивнешь, словечко вставишь...

- Ладно... там видно будет, - согласился Санька.

Они расстались.

Маша побежала домой, Санька вернулся в избу.

У стола сидела грузная, одутловатая Евдокия Девяткина, соседка Коншаковых. Она доводилась Егору Платонычу дальней родственницей, считала своим долгом присматривать за семьей Коншаковых, любила поучать Катерину и ее ребят.

- Слышала я про твои дела, слышала. Высоко взлетаешь, - говорила сейчас Евдокия. - Только опасаюсь, Катюша... В хлеборобах ты ходишь без году неделю, в помощники тебе дали малолеток зеленых... Как бы конфуза не вышло. Сидела бы ты, как при Егоре Платоныче, счетоводом в конторе спокойно и подручно.

- Да что ты! - вспыхнула Катерина. - Настоящие-то хлеборобы знаешь чем заняты? Чертополох выпалывают с родной земли. Кому же, как не нам, хлебом их сейчас кормить!

- Это я так, к слову пришлось, - замялась Евдокия и долго еще сидела в избе, рассказывая Катерине о своих болезнях и недомоганиях.

Глава 4. "ХОЗЯЙСТВО ВЕКШИНА"

На другой день после школы Маша с Санькой направились в контору колхоза.

Контора стояла на бойком углу проулка, где полевая дорога вливалась в большак, и, как большинство домов в Стожарах, была еще не достроена.

Всюду лежали смолистая щепа, желтые кольца стружек, груды бурых сырых опилок. Кровельщики, сбросив с крыш лохматую, взъерошенную солому, заменяли ее легкой белой дранью.

Маша с Санькой вошли в контору. Просторное, как рига, помещение было еще свободно от перегородок и пахло смолой и хвоей. Блестели потолки и стены, поскрипывали свеженастланные половицы.

В конторе было шумно и оживленно.

Председательница колхоза, приземистая, крупнолицая Татьяна Родионовна Парфенова, спустив с головы платок, наклонилась над столом и вместе с бригадиром рассматривала план колхозных угодий.

- Смотри, Маша, - шепнул Санька: - она же совсем старая, Родионовна. И волосы седые.