Суровый воздух   ::   Арсентьев Иван Арсентьевич

Не больше чем в тридцати шагах от него стояла телега, трое немецких солдат в шинелях накладывали солому. Очередь подходила к его копне. «Уйти не удастся – поздно», – быстро прикинул летчик и вытащил пистолет. Вдруг перед ним мелькнула собачья морда и залилась хриплым лаем.

«Сдохла б ты, проклятая…» – процедил Черенок сквозь зубы.

Немцы бросили грузить, поглядели в его сторону, и один из них, кивнув на копну, сказал:

– Это она на мышей…

– Пошла вон, глупая русская собака! – заорал другой солдат и дал по ней очередь из автомата. Товарищи его засмеялись, вытащили сигареты, закурили. Минут через пять телега застучала по мерзлым бороздам.

Не теряя времени, Черенок вылез из соломы, продул ствол пистолета и побежал. Но бежать днем по открытому полю вблизи линии фронта, да еще в военной форме, было опасно. Черенок стал пробираться осторожней. Очень хотелось пить. Когда опустились сумерки, он пошел, обшаривая каждую встречную ямку в поисках замерзшей лужи. Наконец перед рассветом под крутым обрывом смутно забелел лед. Это был Миус!

Забыв об осторожности, Черенок бросился к реке и стал долбить лед рукояткой пистолета.

Холод сводил челюсти, от льда ныли зубы. Но он глотал кусочек за кусочком и никак не мог утолить жажду.

Долго сидел в камышах у берега. На той стороне реки виднелся хутор. Судя по тишине, немцев в нем не было. Черенок решил зайти туда, добыть еды, погреться и разузнать у жителей, где проходит передовая, – ночью он слышал канонаду.

Когда немного рассвело, он выбрался из камыша, вошел в хутор и постучал в дверь крайнего дома. Открыл старик. Неприязненно оглядел Черенка с ног до головы и неохотно пропустил в дверь.

– Шляется вас тут всяких паразитов… – проворчал он, – нет чтоб воевать, как честные люди… Грейся, да не засиживайся…

В хате было жарко, тесно. Почти половину ее занимала огромная печь. У стола стояла старуха и разливала по мискам овсяной кисель. У Черенка засосало под ложечкой. Почти двое суток во рту ничего не было.

– Послушай, папаша, – обратился он к старику, – нельзя ли у тебя чего-нибудь покушать. Я заплачу.

– Нету, – хмуро ответил хозяин. – Ничего у нас нету. Сами сидим без хлеба. Утром только пятеро таких вот, как ты, ушли. Целую ночь просидели. Грейся да уходи с богом куда знаешь.

«Ну и вредный же дед», – подумал Черенок, вздыхая и отворачиваясь от вкусно пахнущих мисок.

«Сказать ему, что я советский летчик, а не какой-то?.. – заколебался он. – Нет. Не скажу. Черт знает, чем он дышит, этот старик?» Черенок присел против горящей печи. Тепло и усталость разморили его. Глаза начали слипаться, он и не заметил, как заснул. Очнулся от голоса старика:

– Эй, вставай! Разоспался… Иди вон встречай своих благодетелей.

Черенок вскочил. Старик ткнул пальцем в окно: по дороге в хутор въезжали немецкие машины.

«Благодетели…» – скривился Черенок, ныряя в дверь, и повернул в степь.

Километрах в двух от хутора, в ложбине, стоял одинокий сарай без дверей. Черенок подошел, заглянул внутрь – пусто. Вместо потолка заложены прутья акации, а сверху под самую крышу навалена солома. Он вскарабкался наверх, зарылся в солому, согрелся и уснул. Проснулся под вечер, задыхаясь от дыма. «Пожар, – мелькнула мысль. – Немцы подожгли сарай». Только хотел было спрыгнуть вниз, видит сквозь дым: сидят посреди сарая на земле какие-то люди – человек шесть, грязные, оборванные. В середине горит костер, а над ним на куске ржавой жести жарятся кукурузные зерна. «Что за люди? – подумал Черенок. – Откуда они тут взялись?»

Вдруг снизу раздался голос:

– Кончайте да пошли скорее. Того и гляди, с часу на час красные появятся. Надо подаваться на Бердянск, а то прямо в Матвеев Курган. Повиниться немецкому коменданту. Он, говорят, хороший.