Свидание вслепую   ::   Косински Ежи

Всякий раз, когда она встречала симпатичную девушку — будь то любительница автографов, пробиравшаяся к ней в гримерную после концерта, или случайная попутчица в городском автобусе, — она приглашала ее на чай, чтобы познакомить с сыном. И всякий раз, как потом говорила Левантеру каждая из них, всякий раз его мать бывала столь очаровательна, что ни одна — даже замужняя женщина — не могла отказаться от ее приглашения.

Если же Левантер приводил домой какую-нибудь понравившуюся ему девушку сам, то мать сначала вежливо хвалила ее, а потом принималась указывать на ее недостатки. Одна, по ее мнению, была красива и грациозна, зато недостаточно чистоплотна. Другая, соглашалась она, была элегантна и приятна в общении, но внешне совершенно непривлекательна.

Из-за больного сердца отец Левантера рано вышел на пенсию. Он практически отстранился от внешнего мира и замкнулся в мире своего кабинета и занятий древними языками. Мать Левантера, все еще молодая и привлекательная женщина, продолжала вести активный образ жизни и часто посещала вечеринки, которые устраивали ее сын или его друзья.

В конце концов отца Левантера хватил удар, и он оказался в больнице. Каждое утро дежурная медсестра звонила матери Левантера и сообщала о состоянии ее мужа. Левантер слышал из своей комнаты телефонный звонок в спальне матери и почти сразу же — ее встревоженный голос. Однажды телефон звонил и звонил, а мать не подходила. Левантер вскочил с постели и, даже не набросив на голое тело халата, поспешил к телефону. Он уже поднимал трубку, когда в комнату, еще мокрая после душа, вбежала мать и забрала у него телефон. Она не сделала попытки ни прикрыться полотенцем, которое было у нее в руке, ни дотянуться до халата, висевшего на нижней спинке кровати. Слушая, что говорит медсестра, она стояла прямо, лицом к сидевшему на ее кровати Левантеру.

Она повесила трубку и сказала, что состояние отца не улучшается. Потом вытерлась полотенцем и легла на кровать, в нескольких дюймах от него.

Левантер возбудился и не решался встать с кровати, чтобы она не заметила его возбуждения. Он не двигался. Стараясь расслабиться, он немного откинулся назад, и тут же почувствовал, что ее бедра касаются его спины. Не произнеся ни слова, мать потянулась к нему, и он откликнулся, тоже не произнося ни слова.

Она притянула его лицо к своей шее, к плечам, потом к груди. Задержала его у сосков, все теснее прижимаясь к нему. Когда он начал ласкать ее тело языком, она уже лежала под ним и, ухватив за плечи, тянула его тело вверх. Он не мог думать ни о чем, кроме того, что хочет ее, и потому вошел в нее страстно и безоглядно.

Левантер оставался любовником матери много лет, хотя она и продолжала поставлять ему женщин для свиданий. Они занимались любовью только по утрам. Поскольку мать спала голой и занималась с ним любовью, едва успев проснуться, она никогда специально для него не раздевалась. Она не позволяла ему целовать себя в губы, и, несмотря на оживленное обсуждение сексуальных привычек других женщин, настаивала на том, чтобы он ласкал у нее только грудь.

Они не говорили вслух о своих занятиях любовью. Ее постель была местом молчаливой телесной исповеди; о том, что здесь происходило, не говорилось никогда.

Однажды покинув Восточную Европу, Левантер уже не мог туда вернуться, а власти не давали его матери разрешения на выезд за границу. Но когда после нескольких неудачных операций по поводу рака ее состояние признали безнадежным, ей позволили повидаться с сыном в Швейцарии. Они не видели друг друга двадцать лет.

Левантер, ожидавший ее в зале прибытия, смотрел, как пассажиры проходят таможенный контроль. Он заметил сиделку и стюарда, толкавшего инвалидное кресло, в котором сидела крохотная, высохшая старушка в безобразном парике.