Схватка за Рим   ::   Дан Феликс

Потому что я хочу только освободить церковь от еретиков, которые не верят в божественность Христа. И тогда я надеюсь, что…

– Что римский епископ сделается главою всего христианского мира и вместе повелителем Италии, – прервал его Цетег. – И этим епископом Рима будет Сильверий.

Сильверий, пораженный, взглянул на него.

– Успокойся, друг Божий. Я умею хранить чужие тайны. Твои цели я давно уже понял, но никому не выдал их. А пока прощай. Звезды уже гаснут, а мои рабы должны утром найти меня в постели.

И, наскоро простившись с хозяином, Цетег вышел. Некоторое время шел он, глубоко задумавшись, по улицам города, наконец, остановился, глубоко вдохнул в себя свежий ночной воздух и проговорил вполголоса:

– Да, я – загадка: точно юноша, провожу ночи с заговорщиками, возвращаюсь домой на рассвете, точно влюбленный, а зачем?.. Но стоит ли думать об этом! Кто знает, зачем он дышит? Потому что должен. Так и я делаю то, что должен. Одно только я знаю: этот поп хочет быть и, вероятно, будет папой. Это хорошо. Но он не должен оставаться папой долго. А пока простите, мои мысли – не мысли, а скорее смутные мечты. Быть может, налетит буря с громом, молнией и уничтожит нас. Но вот начинает светать. Хорошо! Я принимаю это за добрый знак.

С этими словами он вошел в дом и, никого не разбудив, прошел в свою комнату. На мраморном столике подле постели лежало письмо с королевской печатью. Цетег быстро разрезал шнурок, связывавший две навощенные дощечки, и прочел:

«Цетегу Цезарию, председателю сената, сенатор Марк Аврелий Кассиодор.

Наш король и повелитель лежит при смерти. Его дочь и наследница Амаласунта хочет говорить с тобой до его кончины. Приезжай немедленно в Равенну. Тебе предложат самую важную государственную должность».



Глава V



Точно тяжелая, черная туча, нависла над Равенной печальная весть: в громадном, роскошном дворце умирал великий король готов Теодорих из рода Амалунгов, имя которого еще при жизни его перешло в народные песни и сказания, герой своего столетия, который несколько десятков лет управлял отсюда судьбой всей Европы.

– И теперь врачи объявили, что он умирает.

Конечно, народ Равенны давно уже был подготовлен к тому, что таинственная болезнь их старого короля должна окончиться смертью, тем не менее, когда наступила эта решительная минута, все были поражены.

Чуть начало брезжить утро, из дворца один за другим поскакали гонцы во все наиболее знатные дома готов и римлян, и весь город сразу пришел в волнение: повсюду на улицах и площадях виднелись небольшие группы мужчин, которые делились последними сведениями из дворца. Из-за дверей выглядывали женщины и дети.

Все были удручены, печальны, – не только готы, но даже и римляне, потому что, живя в Равенне, в непосредственной близости великого короля, они имели случай сотни раз убедиться в его кротости и великодушии. Поэтому, хотя они и желали бы изгнать варваров из своей земли, но в эту минуту все корыстные чувства уступили место благоговении) перед великим королем. Притом они боялись, что со смертью Теодориха, который всегда защищал римлян от грубости готов, им придется испытать на себе настоящее варварское иго.

Около полудня ко дворцу подъехал Цетег. Его здесь знали и без задержки пропустили во дворец. В обширных залах, которые ему пришлось проходить, толпились самые знатные готы и римляне. Молодые держались группами и вполголоса, но оживленно рассуждали о перемене правителя, старики же, бывшие соратники умиравшего короля, в темных углах старались скрыть свои слезы.

С видом холодного равнодушия Цетег прошел мимо.