Внеклассное чтение. Том 2   ::   Акунин Борис

На переезде, в пятнадцати километрах от Чудова, железнодорожная часть Никиного путешествия закончилась, дальше нужно было идти пешком.

Миша сунул Фандорину в карман вареное яичко, которым разжился на последней остановке, посоветовал: «Тапки-то обмотай, обезножишь!», и Николас спрыгнул на насыпь.

Поезд еле полз, так что обошлось без членовредительства. Магистр скатился вниз по чистому, выпавшему ночью снежку, отряхнулся и пошёл напрямик через поле. Потом, как объяснил Миша, нужно будет взять вправо, пройти по шоссе самую малость и свернуть в лес – там указатель. Божий человек всё знал, везде бывал, в том числе и у лесного старца, нынешней весной. Захотелось посмотреть на святого человека, послушать, что скажет. Но впечатлениями Миша при всей своей словоохотливости делиться не стал, сказал: сам увидишь, и загадочно улыбнулся.

Указатель на шоссе и в самом деле был – деревянный столбик, на нем опрятная табличка: «К ст. Сысою». Ника не сразу догадался, что «ст.» означает «старец», а когда догадался, только головой покачал. Кто бы мог подумать, что из этакого Карабаса Барабаса получится святой старец? Хотя, с другой стороны, разве мало в истории христианства, да и других религий подобных казусов? Из великих грешников праведники получаются более качественные, чем из добропорядочных членов общества. На то оно и Божье чудо.

Дорожка через лес была ухоженная, любовно вымощенная камнями. Эти-то камни и добили Николасову обувку, которая и без того. дышала на ладан. Не послушался он Мишу, опытного бродягу, не обвязал истрепавшиеся тапочки тряпками, думая и так дойдёт. И вот одна подошва расползлась на куски, через сотню шагов приказала долго жить и вторая. От обуви осталась одна видимость, поэтому, когда вдали показался бревенчатый частокол и увенчанные дубовым крестом ворота, Фандорин свои бессмысленные опорки скинул, припустил – по дорожке в одних носках. Ничего, как-нибудь – вот он уже, скит.

Скит-то скит, да только войти в него оказалось не так просто. У ворот топталась очередь, а за углом ограды обнаружилась автостоянка, где был припаркован сияющий длинный «БMB».

Пришлось встать в хвост, прыгать поочерёдно то на одной ноге, то на другой.

Перед Фандориным стояла немолодая пара: женщина с бледным, исплаканным лицом, рядом седовласый красавец атлетического сложения. Покосился на Никину куртку (погоны с неё были сняты, но пуговицы с гербами остались), иронически пробасил:

– Зина, погляди, милиционер пришёл грехи замаливать. По всей паломнической форме – босой и простоволосый.

Женщина подняла ворот норковой шубки, плохо сочетавшейся с чёрным монашьим платком, и укоризненно сказала:

– Костя, ты обещал.

У ироничного красавца сделалось виноватое выражение лица.

– Прости, больше не буду. Замёрзла? Посиди пока в машине.

И показал на лимузин, из чего можно было заключить, что БMB принадлежит не отшельнику. А что, со «старца Сысоя» сталось бы, подумал Фандорин.

– Так нельзя, – ответила женщина. – Это будет не правильно.

За исключением этой пары очередь состояла из людей бедно одетых и понурых. В воротах их встречал служка в рясе и скуфейке. Тихо поговорит с каждым, запишет что-то в книгу, пропустит.

Углядел Никину разутость, подошёл, неодобрительно покачал головой.

– Зачем это вы самоистязанием занимаетесь? Старец не одобряет. Немедленно обуйтесь.

– Не во что, – пробормотал Николас, смущённый таким вниманием к своему опорно-двигательному аппарату.

Послушник не удивился, только проворчал что-то, окинув взглядом все два метра фандоринского роста. Ушёл за ворота, через минуту вынес войлочные боты брэнда «прощай молодость».

– Сорок пятый размер, больше нет. И вернулся к своим обязанностям. Теперь Николасу ожидание было нипочём – он блаженствовал, наслаждался теплом.