Внеклассное чтение. Том 2   ::   Акунин Борис

Давешняя пара, которой было назначено придти в два, ещё дожидалась своей очереди – сидела в прихожей, а из открытой двери кельи доносился негромкий, хорошо знакомый Николасу голос с лёгким кавказским акцентом.

– …Как «зачем»? – удивлённо спросил голос. – Так-таки не знаешь, зачем на свете живёшь? Смешная какая!

Дама держала свою норковую шубку на коленях, нервно мяла кружевной платочек с монограммой. Фандорину кивнула, как знакомому, и шепнула:

– Задерживаемся. Женщина, которая перед нами, никак не уйдёт.

– Тсс, – шикнул на неё муж, прислушиваясь к разговору в келье.

Выражение лица у него было насмешливо-удивлённое, но скорее все-таки удивлённое, чем насмешливое.

– Не знаю, отче, – подтвердил унылый голос, женский. – Зачем родилась, зачем столько лет ела, спала, работала? Зачем замуж вышла, зачем четверых детей нарожала? Кому они нужны, кому я нужна? Я что к вам пришла-то. Мысль одна покоя не даёт. Я в семь лет туберкулёзом заболела. Все думали – помру. Но врачи попались хорошие, выжила. А теперь думаю: зачем выжила-то? Если б тогда умерла, всем лучше бы было, и мне первой. Никакой во мне искры нету, никакого таланта. Никогда не было ни мне от жизни радости, ни ей от меня…

– Это правильно, – охотно согласился старец. – Битый час с тобой толкую и вижу, что женщина ты нудная и глупая. Всё ноешь, ноешь – у меня аж зуб под коронкой из-за тебя заболел. А все же жизнь свою ты не напрасно прожила.

Паломница вяло протянула:

– Это вы из доброты говорите, в утешение.

– Нет, раба Божья, я попусту воздух сотрясать не привык, не такой у меня бэкграунд.

– Что не такой?

– Биография не такая, чтоб языком болтать, поняла? Как же ты зря жизнь прожила, если четырех детей в мир привела? Знаешь, что такое ребёнок, глупая? Это тебе лишний шанс свою жизнь оправдать. Выигрышный лотерейный билет. Пускай у тебя жизнь не задалась, пускай ты самое что ни на есть пустое существо, но если ты родила ребёнка, все меняется. Поняла?

– Нет, отче, не поняла.

– Фу, дура какая! – загорячился Сысой. – Я тебе русским языком толкую: лотерейный билет, поняла? Может, для того тебя Господь от туберкулёза и спасал, чтобы ты ребёнка родила – такого необыкновенного, какого прежде ещё не бывало. Может, от твоего ребёнка весь Божий мир лучше станет! А у тебя лотерейных билетов целых четыре, и на каждый ты можешь Грин-карту выиграть – да не в какую-то там Америку, а в рай!

– За детей-то? – усомнилась паломница. – Да мой старший в тюрьме сидит, по третьему разу. Сашка, второй, учиться не захотел, в армии сейчас. Дурень дурнем. А дочки-близняшки, Олька и Ирка? Тринадцать лет, а уж размалёванные ходят, по подвалам шляются. Глаза б мои на них на всех не смотрели.

Старец засмеялся:

– Что размалёванные – ничего. Это им любви хочется. Что тут плохого? И что Сашка твой дурень, тоже ничего. Может, поумнеет ещё, да и не в уме главное. И на старшем крест не ставь. У Господа Бога чудес много, иному человеку и в тюрьме свет засияет. Ты вот что, Наталья Волосюк, ты ко мне приходи через десять лет. Расскажешь, как у твоих детей всё сложится. Тогда и о смысле жизни поговорим. Запиши её, Кеша, на 15 ноября 2011 года.

Раздалось быстрое щёлканье клавиш, и Фандорин, не поверив ушам, заглянул в открытую дверь. Неужто компьютер?

Так и есть: в углу кельи стрекотал на клавиатуре молодой парень в чёрной рясе. Старец и ею собеседница сидели у стола, между ними мигал красным огонёчком диктофон. На женщину Ника толком и не взглянул – его интересовал старец. Компаньон отпустил пышную получерную-полуседую бороду, вместо итальянского костюма на нем была чёрная хламида, но этим метаморфоза, пожалуй, и исчерпывалась. Обильная плоть былого чревоугодника нисколько не иссохла – поди все те же 125 килограммов, да и живые чёрные глаза блестели точно так же.