Танцующий с тенью   ::   Андахази Федерико

Неожиданно в утренней дымке вспыхивают фары грузовика, который только что выехал с верфи, а теперь вынужден остановиться в нескольких метрах перед въездом на мост. Водитель, зная, что ему предстоит долгое ожидание, пока пароход не пройдет между разведенными створками, закуривает сигарету, опускает боковое стекло и начинает вполголоса напевать, не выпуская дымящуюся сигарету изо рта. Хуан Молина пел в любое время и при любых обстоятельствах, в полный голос или сквозь зубы, порою сам того не замечая, – он пел так, как другие думают. Вот и теперь, дожидаясь, пока пройдет пароход и опустится мост, он нанизывает одну на другую строфы танго. Под зеркальцем заднего вида в кабине грузовика висит портрет Певчего Дрозда. Хуан Молина, равнодушный к величественной картине вступления корабля во внутреннюю гавань, поет и поглядывает попеременно то в зеркало, то на портрет. Он видит эту зубастую улыбку, эту шляпу, опущенную на левую бровь, видит глаза, которые как будто освещают своим блеском всю кабину. Взгляд Хуана Молины тут же переносится на отражение собственной улыбки; зубы застывают в оскале, непроизвольно копируя мимику Гарделя. Хуан Молина надевает кепку, лежащую у него на коленях, и, воображая, что это фетровая шляпа, сдвигает ее набок, пытается точно выдержать угол наклона – от верхнего края правого уха до изгиба противоположной брови. Напевая, он как будто вырезает слова своего танго на кузове грузовика:

Грузовик мой – не кабриолет,

модным лоском не блещет,

но беды в этом нет:

подождите, услышите скоро,

как вздыхают девчонки вослед,

чуть завидя шофера.

Мне Дроздом из предместья не стать,

смокинг как у Гарделя, боюсь, никогда не достать,

но пусть хожу я в обносках —

подождите, увидите скоро,

как рыдают девчонки в ответ

этим песням простого шофера.

Мне в шикарном не петь кабаре,

уж тем более в «Арменонвилле»,

но терпенье: увидите скоро,

как смягчится и самый отпетый злодей,

когда в тесном кругу незнакомых людей

вам сыграет шофер-простофиля.

Я впустую болтать не привык,

я хочу, чтобы вы не забыли

тот портовый простой грузовик,

что водил ваш шофер-простофиля.

Все желания сбудутся вмиг,

засияет огнями витрина:

выступает тот самый Молина

в том прославленном «Арменонвилле».

Девушки, спешащие к воротам фабрик сквозь густую пелену тумана, портовые рабочие в полосатых тельняшках, ожидающие прохождения парохода, чтобы начать свои маневры, – все внезапно подпадают под магию песни Молины и включаются в общий танец на берегу Риачуэло. Все выделывают разнообразные фигуры, соединяются в пары. Разъединяются, меняются партнерами и воссоединяются снова; танцующие отражаются в темной воде, а женщины в это время поют хором:

Пусть не «мерседес-бенц»

и совсем не «грэм-пейдж»,

а простой грузовик —

подождите, услышите скоро,

как вздыхаем мы все от любви,

чуть завидя шофера.

Танцуя на бамперах, взобравшись на подножки грузовика, портовики и работницы поют:

Не Венеция здесь, не канал,

Риачуэло – не Сена,

но терпенье, увидите скоро:

мы коврами застелем причал

и поздравим шофера,

когда выйдет наш парень на сцену

знаменитого «Рояль-Пигаль».

Снова гудят фабричные гудки. И тогда, словно развеялись волшебные чары, девушки спрыгивают с подножек грузовика и отправляются дальше, на работу. Портовые рабочие, заметив, что пароход приближается к причалу, кидаются ловить швартовы, которые им бросают с палубы.