Таня Боборыкина и Парад Победы   ::   Рощин Михаил Михайлович

На десерт был уже знакомый мне компот (тут вспомнился наш лагерный черный из сухофруктов) и еще клубника. Говорили, конечно, о параде, о войне, маршалах, полковник рассказывал дяде Саше и Шуре об английском и американском радио, которые что-то уже сообщили о параде и эпизоде со знаменами фашистских армий.

Потом дядя Саша встал, сказал: "Извините, на три минуточки", - и вышел. Когда мы приехали, в прихожей на полу я увидел знакомые мне свертки книг в коричневой бумаге, и меня осенила одна идея. На кухне я сказал о ней Шуре. Она не особенно прислушалась, сказала: не имеет значения, но я все-таки решился и пошел за дядей Сашей. Тем более что мне показалось, я мешаю: Шура с полковником играли в гляделки не хуже нас с Таней Боборыкиной. Дядя Саша лежал в спальне на той же огромной кровати с цаплями, без кителя, но в брюках и ботинках, только галстук на рубашке распущен. Выглядел усталым, даже бледным. Показал мне на тот же пуф, где я сидел вчера. Мне хотелось сказать ему много самых хороших, благодарных слов, но я не умел и стеснялся. Застенчивость и недостатки воспитания.

Мы успели немного поговорить о параде, как аккуратно вошла тетя Шура.

- Ты как, Саш?

- Ничего, Шуренок, не беспокойся, я на минутку, устал малость.

Шура мешала моему замыслу - сказать, что я хотел, но потом я подумал: наоборот, может, при ней легче будет. Собрав все силы, я начал:

- Дядя Саша, помните, я один раз ваши книжки разбирал.

- Ну-ну, и что? - отозвался он без всякого интереса.

Я еще крепился и продолжал, уже вроде обращаясь к Шуре:

- И я одну книжку без спроса себе взял.

- Какую? - Она уже показывала мне взглядом, что одобряет: давай дальше.

- Мопассана, - сказал я еле-еле.

Дядя Саша глядел в потолок, чуть подрагивая носком начищенного ботинка.

- А кто это? - спросил он Шуру.

- Мопассан, французский писатель.

Дядя Саша дал понять, что не знает, о чем речь.

- Ну, еще фильм был, "Пышка", Сергеева играла. Не помнишь?

Нет, он не помнил.

- Ты вообще такие книжки не любишь читать, - сказала Шура, - про любовь и все такое.

Качанием генеральского ботинка дядя Саша выразил согласие.

- Ты что же гостя одного оставила? - спросил он ее. - Иди. - И мне: Ну, взял и взял. Считаем, что я тебе подарил. Идет?..

- Идет. - Я унял, наконец, волнение. - Спасибо.

- Вообще-то рано еще Мопассана читать, - вдруг чуть все не испортила Шура.

- Да я все уже читал, - сказал я смело.

- Правильно, - одобрил дядя Саша, - читай, мне в твои годы некогда было читать.

В дверь постучал и заглянул полковник.

- Ваши благородия, мне уходить, что ли?..

Шура взлетела, как птица взлетает, прямо с места.

- Идем, идем! Саша отдохнул минутку.

Она скрылась.

Дядя Саша показал мне взглядом остаться на месте и сам не переменил позы.

Не знаю, тогда ли, раньше ли, позже, предвидел он или нет, но пройдет не так много времени, и Шура покинет его, станет Воротынцевой (а полковник генералом), родит ему двух девочек, а дядя Саша, оставшись один, еще чаше станет бывать у нас, есть мамин борщ, играть с детьми, вести с отцом прежние негромкие разговоры. Он приедет на похороны отца - там я увижу его в последний раз. Мама пойдет потом к нему просить работу: "Саша, я одна осталась с детьми, ты знаешь, какие у нас доходы, может, устроишь меня куда-нибудь, у вас все-таки платят что-то". Дядя Саша ответил ей: "Нет, Клава, куда хочешь, кем хочешь, но только не к нам, честно тебе говорю. Не надо".

Это было в пятидесятом, а в пятьдесят первом мы прочитали с мамой в газете: шла какая-то реорганизация, чистка, много было осужденных, и приводился список расстрелянных. Среди них была фамилия: Леонов.

К этому времени у дяди Саши была новая семья, он женился на буфетчице из своего министерства, у них родились дети, и судьба этой семьи была потом ужасна. Мальчик, его сын, вернувшись из лагеря, приходил к нам, к маме, расспрашивал об отце и тоже искал работу и помощь.