Тахана мерказит (Главный автовокзал)   ::   Каледин Сергей

Это не причуда ее! Это огромный компонент работы художника…

– Она же вроде не рисует?

– Я в широком смысле слова… – Наум Аронов виновато кашлянул. – Здесь ей, к сожалению, делать бы бы нечего…

Пашка принес бутылку коньяка и радиотелефон.

Наум Аронович налил себе на донышко и основательно Петру Ивановичу.

– Ая? – спросил Пашка.

– Виноват, – сказал старик и плеснул Пашке. – Будьте здоровы, друзья мои!

Вопрос о трудоустройстве Петра Ивановича решился в момент. Наум Аронович позвонил соседям. Двое окрестных хозяев ждали его хоть с завтрашнего дня. Наум Аронович говорил с соседями на иврите, потом с Пашкой перебросился парой фраз, тоже на иврите.

Издалека доносились тихие ясные удары колокола.

– Это в Капернауме, – сухим пальцем медленно указал себе за спину Наум Аронович. – По преданию, Христос переселился сюда Назарета и совершил множество чудес… И апостол Петр там жил, – добавил он, улыбаясь. Говорят. – Ароныч! Извини, я вот что хочу спросить. Что вы здесь так религии привержены? Даже жениться еврей на нееврейке не может…

– Может… – пробурчал Пашка. – Только на Кипр надо ехать регистрироваться.

– Во! На Кипр! регистрироваться!.. А если я здесь хочу – с друганами, с семьей, с соседями?..

– В общем-то, если говорить начистоту, – тихо сказал Наум Аронович,

– религия иудейская не с И ханжеская в чем-то, подчас и жестокая без особой необходимости… Самое главное, не дает надежды на загробную жнь. Грехи не прощает. Не дает возможности их отмолить… А раз так, то каждый шаг человека от рождения до смерти строго регламентирован. Все должно быть по правилам. А правил этих около тысячи. Вот правоверный еврей и тратит жнь на то, чтобы неукоснительно следовать этим правилам. Ну, а когда человек живет по жестким правилам, то свободомыслие, творчество его духовного рациона исключаются по определению. Конечно, я утрирую, но в принципе это так. Христианство, конечно, посимпатичнее, помягче, что ли почеловечнее. Там и грехи отмолить разрешается, и в рай попасть, – он усмехнулся. – При хорошем поведении…

Петр Иванович понял, что Наум, говоря это, думает о себе.

– Да-да. А с другой стороны, Петр Иванович, именно эта тяжелая религия, иудам, заключенная в Библии, и объединяла всех евреев три тысячи лет – пока их гоняли с места на место. Да и государства Израиль не было бы… Только благодаря религии, Библии и древнему еврейскому языку ивриту и держится Израиль… Вы же видите: кого здесь только нет – марокканцы, европейцы… Негры тоже – евреи. И ничего общего: ни традиций, ни истории, ни уклада жни – ничего… Религия, Тора и этот древний язык. Как обручи на бочке…

– Клепки, – подсказал Петр Иванович. – Вот и у нас сейчас так. Социалм-коммунм отменили – пустота. Начали везде религию совать!..

– Вот в том-то и дело… – Наум Аронович устало прикрыл глаза. – Хотя Израиль, который мы имеем сейчас, – это, конечно, не совсем то, что хотелось бы, – Наум Аронович опять открыл глаза, печально посмотрел на Петра Ивановича. – Если иронировать по этому поводу, можно так сформулировать: Израиль создали умные евреи для глупых евреев… Сейчас, конечно, религия наша в определенной степени тормозит прогресс. Надеюсь, в следующем тысячелетии иудам подредактируют. Павлик до этого доживет. Если только так много есть не будет… теперь, друзья, давайте-ка выпьем немножко, и я тронусь. Поеду малой скоростью домой, в больницу к себе. Паша, дружочек, вызови-ка мне такси…

– Плохо тебе, Ароныч?

– Наоборот, хорошо. Просто старый я. И больной…

Пришло такси. Петр Иванович с Пашкой проводили старика до машины. Наум Аронович шел медленно, приволакивая ногу. А когда стал садиться в машину, совсем беда – никак не мог затащить ногу внутрь.

– Ты не болей, Ароныч, – Петр Иванович несильно пожал ему руку. – Глядишь, дети захотят приехать. Машка… Пацан народится.