Война в Зазеркалье   ::   Ле Карре Джон

Он попытался представить себе, что сейчас делает Джоани. Наверное, присела отдохнуть и потягивает джин с чем-нибудь. Шутка ли, весь день пришлось проработать.

Вдруг он почувствовал, что стало очень тихо. Бармен замер, прислушиваясь. Пожилые люди за столом тоже прислушивались к чему-то, тупо уставившись в окно. Затем он услышал явственный гул самолета, еще далекий, но приближающийся к аэропорту. Он быстро пошел к окну, но еще не успел дойти, как услышал по радио немецкую речь; после первых же слов дети, как стайка голубей, перепорхнули в зал ожидания. Люди за столом встали, женщины достали из сумочек перчатки, мужчины потянулись за своими пальто и саквояжами. Наконец было сделано объявление по-английски. Лансен заходил на посадку.

Тэйлор устремил взгляд в темноту. Ни намека на самолет. Он ждал, беспокойство росло. Прямо край света, думал он, здесь кончается наш поганый мир. А если Лансен разобьется? Если найдут фотокамеры? Эх, был бы на его, Тэйлора, месте кто-нибудь другой! Вудфорд, почему Вудфорд не занялся этим, и могли ведь послать Эйвери, отличника колледжа? Ветер крепчал, Тэйлор готов был поклясться, что ветер стал гораздо сильнее: это было видно по тому, как он закручивал и швырял снег на взлетно-посадочную полосу, как раскачивал посадочные фонари, как на горизонте взметал белые колонны и яростно крушил их, испытывая ненависть к своему творению. Порыв ветра вдруг ударил в окно, заставив Тэйлора отшатнуться, по стеклу забарабанили мелкие льдышки, и коротко проворчала что-то деревянная рама. Он опять взглянул на часы, это уже стало привычкой: делается как-то легче, когда знаешь время.

Нет, в таких условиях Лансену не сесть ни за что.

Сердце замерло. Сирена, вначале тихая, стремительно превращалась в вой: четыре гудка завывали над затерянным летным полем, как голодные звери. Пожар… Значит, на самолете пожар. Он горят в будет пытаться сесть… Он нервно обернулся: может, кто-нибудь объяснит, что случилось.

Бармен стоял рядом, протирая бокал, и смотрел в окно.

– Что происходит? – вскрикнул Тэйлор. – Почему орут сирены?

– Всегда в плохую погоду включают сирены, – ответил тот. – Это правило.

– Почему ему разрешают приземлиться? – настаивал Тэйлор. – Почему не отправить его южнее? Здесь так мало места; отчего не полететь ему туда, где аэродром побольше?

Бармен безразлично покачал головой.

– Не так у нас плохо, – сказал он, указывая на летное поле. – Кроме того, он сильно опоздал. Может, у него нет горючего.

Они увидели самолет низко над землей, его мигающие огни над сигнальными фонарями аэродрома; свет фар побежал по посадочной полосе. Сел, благополучно сел, и они услышали рев моторов, когда он начал заруливать к месту высадки пассажиров.

* * *

Бар опустел. Тэйлор остался один. Заказал выпить. Он знал свою задачу: сиди в баре, сказал Леклерк, Лансен придет в бар. Не сразу: нужно разобраться с летными документами, вынуть пленку из фотокамеры. Снизу слышалось детское пение и какая-то женщина запевала. Какого черта он должен сидеть среди женщин и детей? Разве это не мужская работа – особенно если в кармане фальшивый паспорт и пять тысяч долларов?

– Сегодня больше самолетов не будет, – сказал бармен. – Все полеты сейчас отменены.

Тэйлор кивнул:

– Знаю. Ужас, что делается на улице, ужас.

Бармен убирал бутылки.

– Опасности не было, – добавил он успокоительным тоном. – Капитан Лансен – очень хороший пилот. – Он колебался, не зная, убрать или оставить бутылки «Штайнхегера».

– Конечно, бояться было нечего, – огрызнулся Тэйлор. – Разве кто говорил об опасности?

– Еще налить? – спросил бармен.

– Нет, но налейте себе. Вы должны выпить.

Бармен неохотно наполнил себе стакан и убрал бутылку.