Тени под мостами (Рассказы)   ::   Торчилин Владимир

---------------------------------------------

Торчилин Владимир

Тени под мостами (Рассказы)



Владимир Торчилин

Тени под мостами

Рассказы

Просто короткие и очень короткие рассказы, которым, похоже, полномерными

уже никогда и не стать

Эх, Осип Эмильевич...

В те давние времена на каком-то участке - про отрезок от Яузских до Чистопрудного я помню точно - "А" и "Б" шли по одному маршруту, и мы с приятелем каждый раз, когда трамвай еще не подошел, забивались, какой появится первым, чтобы назвавший именно его и выигравший именно на нем и поехал, дабы первым добраться до "Колизея" и ждать там второго, обреченного ехать позади - по рельсам не обгонишь - на ошибочно выбранной букве. Он всегда выбирал "А" и на нем и ехал. И умер первым, то есть скорее. И во мне навсегда остался вопрос: а что было бы, если бы "Аннушку" называл я и, соответственно, ездил бы на ней тоже я - умер ли бы я первым? То есть была ли смерть внутри каждого из нас сама по себе или же закладывалась трамвайной буквой, независимо от того, кто на этой букве оказался? И так это для всех или только для нас с ним? Как там с остальными пассажирами, которые тоже могли ехать и на "А", и на "Б"? Конечно, абсолютное большинство из них садились то в тот, то в этот, так что роковые свойства "Аннушки" статистически компенсировались благоприятным прогнозом "Бэшки". Но вот если были такие, что из суеверия или еще по каким персональным своим мотивам предпочитали один другому и даже готовы были пропустить нелюбимую букву, чтобы прокатить свои пять остановок на той, что была по душе, то как бы выглядела статистика в их случае? Уходили ли из жизни упорные пассажиры "А" скорее, чем столь же упорные ездоки "Б"? Да или нет? Волнуюсь, спрашиваю, кричу... Нет ответа... Вот до чего поэзия доводит...

МАРТ

Захватанная мартом мостовая...

Борис Пастернак

...Он шел по Невскому и бормотал стихи.

Зима кончалась. На мостовых, там, где еще совсем недавно лежал толстый слой слегка желтоватого городского снега - его выпадало так много, что стрекотавшие всю ночь зимние снегоуборочные жуки никак не могли добраться до черного летнего асфальта мостовой и оставляли суете следующего дня только слегка уезженный и несколько побелевший пласт, - теперь была натянута начинающая трещать по всем местам разом грязновато-розовая тоненькая пленка, исчерченная бесконечными узорами протекторов. И впрямь казалось, что кто-то огромный, оттирая замазанные в неведомой работе пальцы, провел ими от Московского вокзала до Дворцовой, оставляя на истонченном снегу следы широких папиллярных линий; а в тех местах, где его пальцы прижимались к снегу особенно сильно, они и вовсе напрочь сожгли его, и теперь эти места резали глаз круглыми чугунными крышками люков, вокруг которых слегка подрагивали раскачиваемые проносящимися машинами и еще готовые обратиться по первому требованию в лед узкие лужицы. Мимо, мгновенно рассыпаясь в висячей предвечерней мути, пролетали неразборчивые силуэты троллейбусов, из которых сквозь продышанные на стеклах маленькие бойницы пытались узнать убегающие по обеим сторонам улицы места замкнутые в дымчатой наледи пассажиры.