Вокруг пальца   ::   Пронин Виктор

Ничего, – утешил Зайцев погрустневшего друга. – Ты же сам сказал, что главное – посидеть. Хорошо сидим. Ну, выкладывай, наконец.

– Полсотни нашел, старик. – Ксенофонтов без радости вынул из кармана и положил на стол хрустящую бумажку.

– Спер, наверное? – подозрительно спросил Зайцев. – Признавайся, чистосердечное раскаяние облегчит твою участь.

– Да нет, все проще… У газетных витрин в сквере, знаешь? Кто-то так зачитался, что не заметил, как деньги потерял.

– Совсем новенькая, – проговорил Зайцев, рассматривая водяные знаки на купюре. – Надо же так увлечься… Не иначе как твою статью прорабатывал.

– Да, скорее всего, – согласился Ксенофонтов. – Когда меня читаешь, можно забыть о чем угодно.

– Ты имеешь в виду хвалебный гимн во славу пекаря Фундуклеева?

– А хотя бы! Хотя бы! – запальчиво воскликнул Ксенофонтов.

– Да, конечно, – милостиво согласился Зайцев. – Я прочитал этот очерк с… большим интересом. Тебе никогда еще не удавалось, никогда еще…

– Ну? Ну?

Я хотел сказать, что никогда тебе еще не выделяли столько места на газетной полосе.

– Мне выделяют столько, сколько я заслуживаю! – отчеканил Ксенофонтов.

– Конечно, конечно…

Через полчаса, когда друзья съели суп с яйцом, проглотили гуляш с макаронами и заели все это вываренными сухофруктами, они расположились на нагретой солнцем скамейке в сквере и сидели без слов и движений в ожидании того момента, когда кончится обеденный перерыв и им придется разойтись по своим рабочим местам.

– Пойду-ка позвоню в одно место, – сказал Зайцев и, встав, направился к будке телефонного автомата.

– Позвони, старик, позвони, – сонно проговорил Ксенофонтов, не открывая глаз. Зайцеву, видимо, удалось сразу дозвониться – из будки доносились напористые слова, он кого-то настойчиво приглашал зайти к себе в кабинет. Мимо проходили люди, и Ксенофонтов слышал поскрипывание горячего ракушечника, которым посыпали дорожки, вспоминал прошлогодний отпуск, шум моря, девушку, которая…

– Молодой человек, – кто-то похлопал его по плечу. – Нехорошо деньгами разбрасываться. Так и по миру пойти недолго…

Ксенофонтов открыл глаза, откинулся от спинки, осмотрелся. Как раз между его вытянутыми ногами, на разогретом солнцем ракушечнике, лежал зелененький комок. Не успев еще расстаться с морским побережьем и загорелой девушкой, Ксенофонтов тупо смотрел на пятидесятирублевку.

Вернувшийся Зайцев не заметил состояния друга и спокойно уселся рядом.

– Старик, – слабым голосом проговорил Ксенофонтов. – Старик… Я это… Деньги нашел.

– Ты что, обалдел от счастья? Мы их уже компотом обмыли.

– Да нет… Я опять нашел…

Зайцев взял бумажку, повертел ее, посмотрел на Ксенофонтова, на то место, где она только что лежала…

– Поздравляю, – сказал он серьезно. – Завидую. За один день найти две такие штучки… Невероятно. Разменять?

– Как?! У тебя в кармане найдется сотня?

– Отпускные получил, – признался Зайцев. – С понедельника я – свободный человек. На, держи… Беру две бумажки, а даю десять.

– А зачем тебе в отпуск крупные деньги? – подозрительно спросил Ксенофонтов.

– Понимаешь, дорога все-таки, легче везти. Каждый грамм на учете. Ладно, мне пора. Если не возражаешь, загляну вечером, а?

– Старик! Я могу только приветствовать подобные инициативы!

– Какой-то слог у тебя казенный, – поморщился Зайцев. – Не можешь просто сказать – буду рад. Заела тебя газета, ох, заела. Много работы?

– Знаешь, много. Каждый день двести строк вынь да положь. А где их взять, эти двести строк, где?!

– Все хороших людей воспеваешь? – беззаботно спросил Зайцев.