Вольному - воля   ::   Колычев Владимир

А начнешь права качать – или в сифилятнике окажешься, или в кукарешнике, – а оно тебе надо?

Ролан ничего не сказал. Но мысленно согласился с Красавчиком. Нет в этой зоне воровского ветра, чтобы черные блатные паруса надувать. Зато подводных камней хоть отбавляй. Выйдешь из общего фарватера – и сядешь на риф. И всю жизнь тогда в петушином помете гнить...

– Ты сам-то по какой статье чалишься?

– Да ни за что, считай, влетел. Дура одна кражу на меня повесила... История тут такая не очень хорошая. С одной жил, к другой ходил. Так одна отомстить решила, заявление написала, что я часики у нее с бриллиантами снес. Я бы отмазался, да опера борзые попались. Уголовно-процессуальный кодекс в голову вбивать стали, в самом прямом, скажу тебе, смысле. Книга тяжелая, а они ею со всего маху по голове. Шишек нет, а больно жуть. И башню сносит. У меня снесло. Наручники на мне, руками не могу, пришлось головой. Одному оперу нос очень сильно смял, сломанный хрящ нерв какой-то зацепил. Он-то выжил, но половина лица парализованной осталась. Вот мне и впаяли восемь годков. Была бы первая ходка – на общий бы пошел, а так на строгач. Но ничего, мне уже половина вышла, хозяин обещал на поселение отпустить, а может, и на условно-досрочное. Если все срастется, то через месяц меня уже здесь не будет...

– И по какому разу ты здесь?

– По второму.

– Тоже кого-то покалечил?

Ролан уже оклемался, но не хотелось подниматься со шконки. Пусть Красавчик думает, что хреново ему.

– Зачем покалечил? На краже меня взяли. Деньги у одной терпилы взял, много денег. Три года, от звонка до звонка. На общем был, так там черные из воров, а красные из бандитов, и еще кавказцев как собак, – короче, такой бардак был, что страшно вспомнить. Я там с блатными был, а здесь – с красными, как ты говоришь. Там по звонку вышел, а здесь, может, с половины соскочу...

– Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше, – не без ехидства заметил Ролан.

– Ну да. Законы природы еще никто не отменял.

– Закон природы – волчий закон.

– А волки ходят стаями. Лично я в стае. И плевать мне, черные это волки или красные.

– Лучше серым волком быть, чем красным.

– А это каждый сам для себя выбирает. Тем более что серый – естественный для волка раскрас. И среди мужиков такие волки попадаются...

Красавчик хотел что-то сказать, но вдруг застыл с полуоткрытым ртом. И высоко поднятый палец правой руки замер в воздухе.

– Наших с работ ведут.

Ролан и сам уже слышал усиливающийся топот ног. К камере приближалась целая толпа.

Сначала послышались голоса, затем со скрипом открылась тяжелая дверь. Здесь не было специального блокиратора, ограничивающего движение двери, поэтому она распахнулась настежь. Но толпа не сразу хлынула в камеру. Сначала через порог с важным видом переступил низкорослый, но очень объемный человек лет сорока. Конусообразная голова – узкий верх и широкий низ. Вдобавок еще и щеки бульдожьи – казалось, они лежат на плечах, закрывая и без того едва заметную шею. Глаза маленькие и холодные до озноба в душе. Он молча, можно сказать, равнодушно, глянул на поднявшихся ему навстречу мужиков. Окатил ледяным взглядом Ролана, который забыл, что нужно подняться с койки.

– Кто такой? Почему лежишь? – грозно спросил он.

Ответить Ролан не успел. Из-за спины смотрящего из темных глубин коридора вынырнул детина с длинной и приплюснутой с боков головой. Угрожающий блеск наголо бритого черепа, смуглое от природы лицо, свирепые, черные как антрациты глаза, злобный оскал кривых желтоватых зубов.

– Вот сука! – взревел он и, не останавливаясь, бросился на Ролана, который медленно, словно бы нехотя поднимался со шконки.