Тесные врата   ::   Жид Андре

Я услышал ее высокий чистый голос:

-- Папа, ведь правда же, дядя Палисье был замечательным человеком?

Ответ дяди прозвучал приглушенно и неясно; я не разобрал слов. Алиса спросила настойчиво:

-- Ну скажи, очень замечательным?

Ответ такой же невнятный; затем снова голос Алисы:

-- А правда Жером умный?

Как же я мог удержаться и не прислушаться?.. Но нет, по-прежнему неразборчиво. Вновь она:

-- Как ты думаешь, он может стать замечательным человеком?

Тут голос дяди наконец-то сделался погромче:

-- Доченька, прежде я бы все-таки хотел узнать, кого ты называешь замечательным. Ведь можно быть замечательнейшим человеком, и это никому не будет заметно, я имею в виду глаза людские... замечательнейшим в глазах Божьих.

-- Я именно так и понимаю это слово, -- сказала Алиса.

-- Ну а к тому же... разве можно знать заранее? Он еще так молод... Разумеется, у него прекрасные задатки, но одного этого недостаточно...

-- Что же еще нужно?

-- Что я могу тебе ответить, доченька? И доверие нужно, и поддержка, и любовь...

-- А что ты называешь поддержкой? -- прервала его Алиса.

-- Привязанность и уважение к любимому человеку... чего мне так не хватало, -- с грустью ответил дядя; затем голоса окончательно стихли вдали.

Во время вечерней молитвы я все терзался своей невольной бестактностью и дал себе слово завтра же признаться кузине. Возможно, к этому решению примешивалось и желание узнать что-нибудь еще из их разговора.

На следующий день в ответ на первые же мои слова она произнесла:

-- Но Жером, ведь подслушивать -- это очень дурно. Ты должен был нас предупредить или уйти.

-- Уверяю тебя, я не подслушивал... просто я нечаянно услышал... Вы же проходили мимо.

-- Мы шли очень медленно.

-- Да, но слышно было очень плохо. А потом и вовсе ничего... Скажи, что тебе ответил дядя, когда ты спросила, что еще нужно?

-- Жером, -- рассмеялась она, -- ты же все прекрасно слышал! Просто тебе хочется, чтобы я это повторила.

-- Уверяю тебя, я расслышал только первые слова... когда он говорил о доверии и о любви.

-- Потом он сказал, что нужно еще много всего другого.

-- А ты что ответила?

Она вдруг посерьезнела:

-- Когда он сказал, что в жизни нужна поддержка, я ответила, что у тебя есть мать.

-- Ах, Алиса, ты же знаешь, что она не всегда будет со мной... Да и потом это совсем разные вещи...

Она опустила глаза.

-- Он мне сказал тоже самое.

Весь дрожа, я вязл ее за руку.

-- Чего бы я ни добился в жизни, знай, что это ради тебя одной.

-- Но, Жером, я тоже могу когда-нибудь покинуть тебя.

Всю душу вложил я в свои слова:

-- А я не покину тебя никогда!

Она слегка пожала плечами:

-- Разве у тебя не хватит сил, чтобы идти вперед одному? Каждый из нас должен прийти к Богу самостоятельно.

-- Нет, все равно только ты укажешь мне верный путь.

-- Зачем тебе понадобилось искать другого проводника, кроме Христа?.. Неужели ты думаешь, что мы сможем когда-нибудь стать ближе друг к другу, чем тогда, когда, забывая один о другом, мы возносим молитву Богу?

-- Да, чтобы он соединил нас, -- перебил я ее, -- только об этом я и молю его утром и вечером.

-- Разве ты не понимаешь, что бывает единение в Боге?

-- Понимаю всем сердцем! Это значит, забыв обо всем, обрести друг друга в поклонении одному и тому же. Мне даже кажется, что я поклоняюсь тому же, что и ты, только ради того, чтобы обрести тебя.

-- Значит, твоя любовь к Богу небезупречна.

-- Не требуй от меня слишком многого. На что мне небеса, если я не смогу обрести там тебя.

Приложив палец к губам, она произнесла с торжественностью в голосе:

-- Ищите прежде царства Божия и правды его.

Передавая сейчас тот наш разговор, я понимаю, что он покажется отнюдь не детским тому, кто не знает, сколько нарочитой серьезности вкладывают в свои разговоры некоторые дети.