Тогда умирает футбол   ::   Голубев Анатолий

В центре круга изящно двигалась женщина лет тридцати пяти, высокая даже для англичанки, с красивой, слегка полноватой фигурой. Перед ней неуклюже топтался трехлетний малыш в полосатых трусиках. Мать учила сына танцевать «Ча-ча-ча». Малыш, забавно вскинув руки, старательно имитировал движение маминых бедер, и его маленький таз смешно вилял из стороны в сторону.

Мать раскраснелась. Длинные черные волосы бились на ее плечах в такт музыке.

Дональд огляделся. Открытые от восхищения рты… Смеющиеся глаза… Дергающиеся в музыкальном экстазе головы… Босые ступни, отшлепывающие ритм по бетону…

Дональду самому захотелось потанцевать. Он присел на корточки, радуясь внезапному развлечению.

Потом, когда пары вновь закружились в танце, а мать с сыном пошли купаться, Роуз отправился вдоль берега от пляжа к пляжу. Он с наслаждением шагал по влажному песку, который неутомимо и тщательно подметали прозрачные волны.

Чувство непринужденности оставляло Дональда по мере того, как он вступал на более дорогие пляжи. Людей на песке нежилось все меньше и меньше. Замкнутость и тишина. Купались лишь редкие посетители. И те скучно плескались возле самого берега. Пляжи так не походили друг на друга, словно их разделяли глухие границы, а не тонкая проволока, через которую легко перешагивал Дональд.

Подойдя к ультрасовременным лимонного цвета строениям, аккуратно, даже с пунктуальной точностью, расставленным в пятидесяти метрах от воды, Роуз убедился, что это нужная ему купальня.

Никто не остановил его, когда он перешагнул через ограду: видно, посторонние на такой пляж никогда не заглядывали.

Он без труда нашел свой домик. Вернее, полагавшуюся ему половину. Крохотная терраска. Просторная комната. Большая двухспальная кровать с синеватым в полумраке бельем. Белая коробка телефонного аппарата. Плоский телевизор на шесть каналов. Стол и два кресла. Вделанный в стену шкаф. Вот, пожалуй, и все. Повесив костюм, Дональд вышел на терраску и с наслаждением растянулся в качалке.

«В комнате очень мило. Но и только… За что же все-таки брать такую уйму денег? Разве вот за те катера?»

И чем внимательнее Дональд присматривался к окружающему, тем больше открывал своеобразия.

И не в двух пластмассовых катерах, будто пришитых недалеко от берега, сказывалось оно, не в водных велосипедах, популярных на дешевых пляжах, а здесь за ненадобностью выброшенных к откосу, не в ковровых дорожках до самой воды, не в идеальной чистоте, так пришедшейся Роузу по душе, а в том едва уловимом и непривычном для него настроении, которое царило среди желтых домиков.

Несколько мужчин, полных, лет за пятьдесят, с не тронутой загаром белоснежной кожей, устроились, как и он, в качалках на соседних террасах. В тени одного из домов дамы примерно того же возраста играли в покер. Четверо перебрасывались картами, а пятеро других, холодных и чопорных, потягивая коньяк, следили за игрой равнодушно, словно она их совершенно не интересовала. Несколько молодых пар лежали на самом откосе, под яркими «грибами» из нейлона, к целовались так же лениво, как пожилые женщины метали карты.

Только двое мальчишек, увлеченно игравших с мячом, оживляли картину. Царившая вокруг лень еще не коснулась их. Кожаный шар с грохотом бил в легкую деревянную стену домика, заменявшую футбольные ворота.

Дональд, ухмыльнувшись, представил себе, как весело живется в нем хозяину. Он увлекся наблюдением за мальчишками и даже испугался за них, когда старший случайным ударом послал мяч в голову пожилого итальянца, дремавшего в качалке.

«Не миновать скандала… Стоило платить бешеные деньги, чтобы тебя будили таким способом!»

Мужчина действительно вскочил, недоуменно озираясь.