Товарищ Бинго   ::   Вудхауз Пэлем Гринвел

— В самом деле? Надеюсь, она оправдает ваше доверие. Сам я далек от этих материй, но, если верить жене, по мнению знатоков моя лошадь — то, что в этих кругах называют «верняк».

Тут я обратил внимание, что публика с интересом оборачивается в нашу сторону, а бородач указывает на нас пальцем.

— Нет, вы только полюбуйтесь на них! Присмотритесь к ним внимательно! — вопил он, перекрывая голос гундосого атеиста и полностью заглушая молитвы миссионеров. — Перед вами типичные представители класса, который веками угнетал трудящихся. Праздные! Не производящие материальных ценностей! Взгляните на того, длинного и тощего, у которого рожа, как у паяца. Проработал ли он за свою жизнь хотя бы один день? Нет! Паразит, бездельник, кровопийца! Готов поспорить, что он до сих пор не заплатил портному за эти шикарные брючки!

Сказать по правде, мне не понравилось, что он перешел на личности, его манера начинала меня раздражать. Старина Битлшем, напротив, слушал его с явным удовольствием и интересом.

— Да, в выразительности им не откажешь, — довольно хмыкнул он. -Очень ядовито.

— А второй, толстяк? — не унимался бородатый. — Вы только посмотрите на него! Знаете, кто это? Лорд Битлшем! Один из самых злостных. Что он делал всю свою жизнь, кроме того, что набивал себе брюхо с утра до вечера? Его Бог — это его утроба, и лишь этому Богу он приносит жертвы четыре раза в день. Если вскрыть ему сейчас брюхо, там найдется достаточно пищи, чтобы прокормить десяток рабочих семей в течение недели.

— А вот это действительно неплохо сказано, — заметил я, но старикан, по-видимому, не разделял моего мнения. Он побагровел и забулькал, словно закипающий чайник.

— Уйдемте отсюда, мистер Вустер, — сказал он. — Я всегда стоял и стою за свободу слова, но положительно не желаю слушать грубую брань.

И мы молча, но с достоинством, удалились, а этот тип продолжал выкрикивать нам вслед все новые оскорбительные замечания. Я чувствовал себя чертовски неуютно.

На следующий день я заглянул в клуб и в курилке встретил Бинго.

— Привет, Бинго, — сказал я и подсел к нему, преисполненный самых теплых чувств: я был искренне рад видеть этого дуралея. — Ну, как ты?

— Перебиваюсь помаленьку.

— Видел вчера твоего дядю.

Широчайшая улыбка поделила лицо Бинго на две неравные части.

— Я знаю, что ты с ним встречался, бездельник. Что ж, садись, старина, попей крови. Ну, что нового, паразит из числа господствующих классов?

— Господи! Но ведь тебя же там не было!

— А вот и был.

— Я тебя не видел.

— Видел — да не узнал, меня скрывала пышная растительность.

— Растительность?

— Борода, мой мальчик. Я за нее недешево заплатил, но она того стоит. С этой бородой я становлюсь совершенно неузнаваемым. Противно, правда, что в бороде застревают хлебные крошки и прочее, но тут уж ничего не поделаешь.

Я удивленно на него уставился.

— Ничего не понимаю!

— Это долгая история. Закажи себе мартини или стаканчик крови с содовой, и я тебе все раскажу. Но прежде скажи мне, только честно: приходилось ли тебе видеть более красивую девушку?

И жестом фокусника, достающего кролика из шляпы, он невесть откуда извлек фотографию и помахал ею у меня перед носом. Я успел разглядеть лишь старательно вытаращенные глаза и улыбку, демонстрирующую больше зубов, чем требуется человеку в повседневной жизни.

— Боже милосердный, — сказал я. — Ты что, опять влюбился?

Я заметил, что мои слова его задели.

— Что значит «опять»?

— По самым скромным подсчетам, с весны ты был влюблен не менее шести раз, а сейчас лишь июль. Сначала официантка, потом Гонория Глоссоп, потом…

— Фу! Я бы даже сказал «фи»! Что значат все эти девицы! Не более чем минутное увлечение. На этот раз речь идет о настоящем чувстве.