Три песни о перестройке   ::   Попов Евгений

Как громом пораженный, хотел я закрыть подлую дверь, но меня тоже втащили, усадили, старика, близ уютного жаркого камина, дали в руки полный стакан джину аглицкого и довели до моего сведения ту формулу, которую я и дальше понес в массы: "ЧТО ПРОШЛО, ТОГО УЖ НЕТ..."

- Ой, да ты уже в который раз это рассказываешь, Филя, ну прям всем надоел! - досадливо махнула стройной ручкой в перстнях из драгметаллов Зинаида Кузьминична.

- Цыц, женщина! - скорее ласково, чем шутливо окоротил жену хозяин дома и мягко добавил, желая скрасить свою невольную резкость: - Вряд ли, Зинок, ты посмеешь упрекнуть меня в забвении священных сердцу каждого бывшего советского человека принципов свободы и демократии. Ведь на протяжении многих лет у меня уже все высказались - и Свистонов, и Бабичев, и Канкрин с Гаригозовым, и Шенопин с Епревым, и наш уважаемый Б. Б., и даже Изаура в прошлом году поведала нам о своем нелегком детстве на улице Грановского под властью ленинско-брежневской партократии. Правда, Изаура?

Он обвел взором стол и стулья, где, вооружившись накрахмаленными белоснежными салфетками, сидели все упомянутые персонажи.

- Правда,- была вынуждена согласиться Изаура, которая о чем-то тихо беседовала с леваком Володькой, склонив набок свою прелестную головку, украшенную прической "барашек".

- Вот я и говорю! - снова засмеялся Филарет Назарович.

- Да? - задорно подбоченилась Зинаида Кузьминична.- И ты думаешь, что выиграл наш спор? А Дристов?

- Что Дристов? - не желал сдаваться Филарет Назарович.

- А то, что мы до сих пор почти ничего о нем не знаем. Правда ведь, Дристов? Откройтесь нам, а то этот говорун-невежа вечно никому слова вставить не даст,- шутливо укорила она мужа.

- Ах ты, сука! - вспыхнул хозяин, побагровев.

Но гости все равно облегченно расхохотались, вовремя вспомнив, что такая комическая перепалка тоже в традициях этого хлебосольного старомосковского дома, и тот, кого назвали Дристовым, невысокий мужчина с залысинами, в английском пиджаке, явно купленном в обычном коммерческом ларьке, почесав себя за ухом и с хрустом высморкавшись в громадный клетчатый носовой платок, начал:

- Совершенно взбешенный возвращался я тогда с партийного собрания. Думал, будет как всегда,- проведем собрание, споем "Интернационал" и пошлем коммуниста Никифорова за водкой. Ан нет! Прочитав отчетно-выборный доклад о работе "первички" в новых условиях, наш парторг Борисов, оказавшийся трусом, маловером, нытиком и ренегатом, пряча глаза, нагло заявил, что он, видите ли, разочаровался в идеалах строительства коммунизма в отдельно взятых странах и поэтому выходит из партии. Потому что КПСС, по его мнению, виновата во всех преступлениях, совершенных в СССР, начиная с хулиганского октябрьского переворота семнадцатого года вплоть до наших дней, и он, дескать, этот козёл, овеhц противный, фофан обтруханный, вступил в партию, чтобы, стало быть, облагородить ее изнутри, бился как рыба об лед, но так ничего и не облагородил, не улучшил. Просит также зла на него не держать, но твердо и решительно заявляет, пытаясь улыбаться: "Прощайте, други!"

Ну чем ты тут ответишь на такое нахальство? Мы посидели, помолчали, покурили немного да и разошлись, не сказав ни единого слова ни друг другу, ни этому двурушнику, который вечно провозглашал на всех пьянках здравицу: "А теперь, товарищи, выпьем за нашу партию и ее ленинский Центральный Комитет". Эх, к чему тут слова!..

В прескверном настроении шел я по городу, но если, к примеру, и Филарет Назарович, и многие из вас почти сразу правильно определились, выпивая с бывшими антисоветчиками, как с нормальными людьми, то я первоначально растерялся, как тот комсомолец из произведений Михаила Светлова, Эдуарда Багрицкого и прочих поэтов, временно не понявший и не принявший новой политики, в тот раз - экономической... Комсомолец... Да...

Тем более - жена.