Ворон - Тень Заратустры   ::   Вересов Дмитрий

Тронув язычком тягучий сок, она удивилась восхитительному, ни на что не похожему вкусу. Лизнула еще раз, и тут же странная слабость расползлась по телу. Она свернулась клубком на мягкой земле между проступающими корнями. По детской привычке уцепилась за ближайший сучок, словно был он не деревяшкой, не щепкой, а пальцем, вздохнула и поплыла в дремоте, к неведомым берегам. Ей чудилось, что она снова в том же теплом потоке воды, но дерева нет рядом. Оно осталось где-то там вдалеке. И все же незримая, как паутинка, нить связует Их жизни, ставшие неразделимым целым, и теперь она может слышать, что Оно шепчет. Она прислушалась к тихому голосу внутри себя:

- Откройся, и любовь случится с тобой.

Это было вовсе не то, что ей хотелось услышать. Мысли ее всполошились: разве она не открылась Ему? Разве любовь не случилась с ней?.. Последнее, переплетаясь с реальностью жизни, будто телефонным зуммером, ворвавшимся в сон, наполнило ее болью, обидой. Чтобы не разреветься, несолидно, как малое дитя - Надя чувствовала, что ее видят и слышат, - она со злостью остановила сон. Проснувшись, она резко потянула на себя одеяло, села, подогнув коленки, и тогда только сообразила, что у изголовья постели стоит отец, размахивая над нею кадильницей, по чти как поп над покойником. Глаза его были закрыты. Он шептал, быстро, речитативом:

Дуйте ветры, ветры вейте. Со сторон земли и неба.

В перекрестье единитесь, во спасенье, в путь добра.

Надюшка ахнула.

Антон открыл глаза, удивленно заморгал, но при взгляде на ее изумленное личико рассмеялся. Понимая всю нелепость ситуации, он все же протянул ей бокал с вином.

Отхлебывая глоток за глоткой, она поглядывала на него, пытаясь умиротворить его и взглядом, и жестом, как подчиняются воле сумасшедшего, желанию которого в иных ситуациях не стоит перечить.

- Охм! - выдохнула она, стирая с подбородка потекший ручеек. - Ты какой-то странный... - Надя отвела взгляд, стараясь придать своему голосу интонацию обыденности. - Где был?

Двусмысленность показалась ему до смешного нелепой. Объяснять ей, что с ним происходит, выглядело бы еще более нелепым, но и уходить к себе Антон не торопился.

- Вряд ли это можно рассказать в двух словах. - Привычный отеческий тон ее успокоил. - Как думаешь, в деревьях есть душа?

- Без разговоров. - Легкий хмель растекся теплом по ее телу. - Они же живые. Хотя... А что есть мертвое? Камень, и тот только прикидывается.

- Это ему необходимо. Для философских раздумий, - резонно заметил Антон.

- Наверное, в них тоже заключены до поры до времени духовные сущности.

- Что значит тоже? И потом... - Он вскинулся: - Как это: "заключены"?

Антон нахмурился. За ее мыслью не поспеть. Почему "до поры до времени"?.. Словно желая отогнать от себя навязчивую тревогу, он тряхнул головой. Тугие пряди волос дрогнули, упали на лицо, отчего оно показалось девочке мертвенно-бледным. Она испугалась.

Надя прикоснулась к его щеке, чувствуя, что он внутренне всполошен. Антон уткнулся лицом в ее ладони, тронул губами и произнес:

- А ведь верно! - И снова в его глазах заиграло задорное лукавство: Заратустра помещен в стволе древа...

Надюха потянула на грудь край одеяла и тоном сказительницы, подыгрывая их детской игре, пропела:

- Придет он, укрытый до часу богами, придет для последнего часа, на поле священном, где силы сойдутся, сгустится сам воздух, и небом земля обовьется. День переплавится в сумрак, в сумерках ночь закричит. Ударит гонг многоголосьем всех колоколов на земле. То будет сигналом последней битвы. Придет Заратустра, верный доброму другу...

- То будет сигналом. Орды прорвались. Бежать слабым некуда. Бегущего от страха настигнет страх. В узкую щель повалит нечисть, ужас и мрак оставляя.