Воровская корона   ::   Сухов Евгений

 — И, строго посмотрев на замешкавшегося Фомича, добавил: — А ты чего, Константин, трешься? Я же сказал, что у нас дело серьезное. Пойди к Клавке, развейся, она баба старательная, успокоит так, как надо. А Лизонька в обиде не будет, так ведь? — приобнял Кирьян Елизавету Михайловну за талию.

— Вот охальник, — шутейно попыталась вырваться мадам Трегубова, но по горящим глазам было заметно, что ласка была ей приятна.

Фомич враз потускнел, но перечить Кирьяну не посмел. Калибр мелковат. Натянул кепку на глаза и, ссутулившись, вышел. Вряд ли он посмел бы возразить, даже если бы Кирьян всерьез положил глаз на Елизавету Михайловну.

— А ты вот что, — попридержал Кирьян у самых дверей Макея, — деньги питерскому оставь.

Макей нахмурился, но послушно выгреб из кармана золотые монеты и положил их на край стола.

— Здесь все? — строго спросил Кирьян.

— Да, — глухо произнес Макей, стараясь не смотреть на атамана.

— А теперь иди.

Дверь захлопнулась громче, чем следовало бы.

— Ты уж извини, — примирительно сказал Кирьян. — За такое дело надо на ножи ставить. Но мы тебя все-таки решили проверить. Вот Макей и перегнул слегка.

— Ладно уж, — неохотно буркнул Хрящ.

— Зато теперь будет знать свое место, — заметил Кирьян, подливая коньячок питерскому. — А то в последнее время хвост начал поднимать не по делу. А потом, как мне в Питер заявляться, если мы нашего гостя обидим, — хитро улыбнулся Кирьян.

Брать деньги Макар не торопился, выпил коньяку, поморщившись, и закусил ветчиной. А потом лениво, как и следовало поступать в таком случае, сгреб деньги в карман, оставив на столе три золотых кругляша.

— Вот что, Лизонька, давай нам на стол чего-нибудь эдакого. Пожирней да повкусней! Угощаю!

— А ты, питерский, не скупой, — уважительно протянул Кирьян, — люблю таких!

— Только ведь деньгами я тоже не люблю бросаться, они счет любят, — напомнил Макар Хрящ. — Расчет после будет, когда банк возьмем.

— Молодец, — вновь похвалил Кирьян, — умеешь копейки считать.

— Деньги-то не мои, — произнес Хрящ, — а общаковские, жиганы питерские отстегнули. Я их вернуть должен после дела.

Макар в присутствии Кирьяна и Степана чувствовал себя свободно. Серьезные и предсказуемые люди, чего никак нельзя ожидать от молодых жиганов. Еще не обтесанные, мало битые… Но ничего, жизнь расставит все на свои места.

— Ты кого из питерских возьмешь? — спросил Степан.

Невысокий, необыкновенно крепкий, Степан напоминал циркового атлета, находящегося на отдыхе. Движения его были плавными и ленивыми, словно парень берег силу для предстоящего выступления.

— Решил никого не брать, — отрицательно покачал Макар головой и, посмотрев на Ваську Кота, безмолвно поглощавшего заливную рыбу, добавил: — Вот разве что Кота! Но мы с ним всегда в паре. Лучше его во всем Питере никто замки не откроет. А потом, чего делиться? Самим хавать охота, — заметил морячок, широко улыбнувшись.

— Это ты верно заметил, — согласился Кирьян. — А что с деньгами будешь делать, придумал?

Макар Хрящ тщательно прожевал соленый огурчик, а потом, ненадолго задумавшись, ответил:

— Есть кое-какие мысли… Не держать же мне вечно мешок с деньгами под кроватью. У меня кое-какие тропинки за границу отлажены. Вот туда я золотишко и переправлю. Сейчас там царские червонцы в ходу. На них вот так жить можно, — чиркнул он себя по горлу большим пальцем. И уже тише, придавая тем самым собственным словам еще большую значимость, проговорил: — Если хочешь, могу и тебе помочь. Много не возьму.

Кирьян понимающе закивал:

— Нужда будет, обращусь.

Появилась Елизавета, разрумянивавшаяся и оживленная. Макар заметил, что она даже поменяла прежнее платье на более откровенное. К чему бы это? Платье было коротким, с глубоким вырезом на груди.