У постели   ::   Мопассан Ги де

Скажите: я так же хороша, как ваши кокотки? Будьте откровенны.

— Вы в тысячу раз лучше.

— Лучше самой лучшей из них?

— В тысячу раз.

— Хорошо. Сколько стоила вам за три месяца лучшая из них?

— Не помню.

— Я спрашиваю: сколько вы тратили за три месяца на самую красивую из ваших любовниц, если подсчитать все расходы — наличные деньги, драгоценности, обеды, ужины, билеты в театр и так далее? Иначе говоря, во сколько вам обходилось ее полное содержание?

— Да разве я знаю!

— Вы должны знать. Скажите: какова средняя, умеренная цена такой женщины? Пять тысяч франков в месяц? Правильно?

— Да… Приблизительно.

— Итак, мой друг, дайте мне сию минуту пять тысяч франков, и я буду принадлежать вам целый месяц, начиная с сегодняшнего вечера.

— Вы с ума сошли!

— Вот как? Покойной ночи!

Графиня уходит в свою спальню. Кровать постелена. В комнате чувствуется слабый запах духов.

Граф, появляясь на пороге:

— Какой приятный запах!

— Правда? А ведь здесь ничего не изменилось.

Я употребляю все те же духи.

— Неужели?.. Удивительно приятный запах.

— Возможно. Но только прошу вас: уходите, я ложусь спать.

— Маргарита!

— Уходите!

Он переступает порог и садится в кресло. Графиня:

— Вот как! Ну что ж, тем хуже для вас.

Она медленно снимает бальное платье, еще больше обнажая свои белые плечи. Поднимает руки над головой, чтобы распустить волосы перед зеркалом, и под пеной кружев, в вырезе черного шелкового корсета мелькает что-то розовое.

Граф быстро встает и направляется к жене.

Графиня:

— Не подходите, или я рассержусь!..

Граф пылко обнимает ее и пытается поцеловать в губы.

Она проворно наклоняется, берет с туалетного столика стакан с зубным эликсиром и выплескивает его через плечо в лицо мужа Он выпрямляется, совершенно мокрый, и сердито бормочет:

— Какая глупость!

— Вполне возможно… Но вам известны мои условия: пять тысяч франков.

— Что за нелепица! — Почему?

— Как почему? Нелепо платить собственной жене за то, чтобы спать с ней!..

— О!.. Как вы гадко выражаетесь!

— Возможно. Но, повторяю, нелепо платить своей жене, своей законной жене.

— Но еще неразумнее платить кокоткам, когда имеешь законную жену.

— Пусть так, но я не хочу быть смешным.

Графиня садится на кушетку. Она медленно снимает чулки, выворачивая их, как змеиную кожу. Освобожденная от сиреневой шелковой оболочки, появляется розовая ножка, и миниатюрная ступня опирается на ковер.

Граф подходит к жене и говорит нежно:

— Что за странная мысль пришла вам в голову?

— Какая мысль?

— Потребовать с меня пять тысяч франков.

— Но разве это не естественно? Мы чужие друг другу, ведь так? Между тем вы желаете меня. Жениться на мне вы не можете, поскольку мы уже женаты. И вы покупаете меня и, по всей вероятности, дешевле, чем продажную женщину.

Подумайте сами. Эти деньги вместо того, чтобы попасть какой-нибудь мерзавке, которая потратит их неизвестно на что, останутся в вашем доме, в вашей семье. К тому же, что может быть забавнее, оригинальнее для умного человека, чем платить собственной жене? В незаконной любви мужчины ценят лишь то, что стоит дорого, очень дорого. И, согласившись ценить нашу любовь.., нашу законную любовь, как связь на стороне, вы придадите ей особую ценность, некий привкус распутства, прелесть, запретного плода. Разве я не права?

Она встает с кушетки почти обнаженная и направляется в туалетную комнату.

— А теперь, сударь, уходите, не то я позвоню горничной Граф стоит озадаченный, недовольный; он смотрит на жену и внезапно бросает ей в лицо бумажник.

— На, получай, негодница, здесь шесть тысяч… Но только…

Графиня поднимает деньги, считает их и спокойно переспрашивает:

— Что “только”?

— Только чтобы это не вошло у тебя в привычку.