Убийство как одно из изящных искусств   ::   Де Квинси Томас

Такова логика благоразумного человека, и что из этого следует? Осушим слезы - и найдем утешение в мысли о том, что хотя само деяние, с моральной точки зрения, ужасно и не имеет ни малейшего оправдания, оно же, с позиций хорошего вкуса, оказывается весьма достойным внимания. Таким образом, все довольны; справедливость старинной поговорки "Нет худа без добра" доказана в очередной раз; недовольный любитель, раздосадованный было въедливостью моралиста, приободряется и находит себе поживу: торжествует всеобщее оживление. Искус миновал: отныне главенствует Искусство (различие между двумя этими словами столь невелико, что ни судить, ни рядить, право, не стоит) Искусство, я повторяю, и Вкус получают основания позаботиться о своих интересах. Руководствуясь этим принципом, джентльмены, я и предполагаю заняться исследованием - от Каина до мистера Тертелла[17]. Давайте же вместе, рука об руку, восхищенно обойдем внушительную галерею убийств, где выставлены наиболее примечательные достижения в занимающей нас области, и я постараюсь привлечь ваше внимание к заслуживающим критического рассмотрения образцам.

Первое в истории убийство известно всем и каждому. Как изобретатель убийства и основоположник данного вида искусства, Каин был, по-видимому, выдающимся гением. Все Каины обладали гениальностью. Тувалкаин[18] изобрел орудия из меди и железа или что-то вроде того. Но каковы бы ни были оригинальность и одаренность этого художника, все искусства находились тогда еще во младенчестве - и для верной критической оценки произведения, вышедшего из той или иной студии, крайне важно помнить об этом обстоятельстве. Даже изделия Тувала вряд ли нашли бы в наши дни одобрение в Шеффилде[19]; равным образом не умалит достоинств Каина-старшего и признание посредственности им достигнутого. Мильтон, впрочем, придерживался, по всей очевидности, противоположного мнения. Судя по избранной им повествовательной манере, к данному убийству он был особенно неравнодушен; ибо явно позаботился о должной картинности описания:

Завистник втайне злобой закипел,

Беседуя, ударил камнем в грудь

Соперника. Смертельно побледнев,

Пастух упал, и хлынула струя

Кровавая и душу унесла.

("Потерянный Рай", кн. ХI)[20]

Художник Ричардсон[21], восприимчивый к живописным эффектам, в "Замечаниях о "Потерянном Рае"" (с. 497) указывает: "Принято думать, - пишет он, - что Каин, как говорится, вышиб дух из единоутробного брата при помощи огромного камня; Мильтон не оспаривает предания, однако добавляет от себя обширную кровоточащую рану". Этот дополнительный штрих весьма и весьма уместен, ибо примитивная бедность и грубость использованного орудия - без необходимого тут теплого, полнокровного колорита - слишком уж выдают первобытно-упрощенный стиль дикарской школы, как если бы деяние бездумно совершил некий Полифем[22], выказавший себя полным профаном и не имевший под рукой никакого другого инструмента, кроме бараньей кости. Внесенное улучшение меня, однако, глубоко радует, поскольку свидетельствует о том, что Мильтон был знатоком. А еще лучшим, непревзойденным остается конечно же Шекспир: достаточно напомнить описанные им убийства Дункана[23], Банко[24] и прочих; но выше всего стоит несравненная миниатюра в "Генрихе VI", изображающая убитого Глостера[25][*Указанный отрывок (во второй части "Генриха VI", акт III) примечателен вдвойне: во-первых, обдуманной верностью природе, даже если описание преследовало бы исключительно поэтический эффект; во-вторых, приданной описанию юридической ценности, поскольку оно совершенно очевидным образом предназначено здесь косвенно подтвердить и законно обосновать страшный слух, внезапно распространившийся, о том, что Великий герцог, облеченный государственной властью, пал жертвой преступления. Герцог Глостер, преданный опекун и любящий дядя простоватого, слабоумного короля, найден в постели мертвым.