Восемь миллионов способов умереть   ::   Блок Лоуренс

Но это же неправильно! Ведь в алфавите есть и другие буквы!

«Она вполне могла бы преподавать философию», — подумал я. А вслух сказал:

— Ну, а какова моя роль, Ким?

— Ваша?..

Я ждал.

— У меня есть сутенер.

— И он вас не отпускает?

— Я ему еще ничего не говорила. Кажется, он догадывается о моих планах, но только я ничего не говорила, и он ничего не говорит, — тут вдруг она задрожала, над верхней губой проступили крошечные бисеринки пота.

— Вы его боитесь?

— Это так заметно?

— Он вам угрожает...

— Нет, не то чтобы угрожает...

— А что же?

— Он никогда не угрожал мне. Но я чувствую угрозу.

— А другие его девушки пытались соскочить?

— Не знаю. Я вообще не слишком много знаю о них. А сам он не похож на других сутенеров. По крайней мере на тех, кого я знаю.

Да, конечно, все они разные. Стоит только порасспросить их подружек.

— А чем он непохож? — спросил я.

— Ну, более воспитанный, что ли... Мягкий.

— А как его...

— Как его имя? Чанс.

— Это имя или фамилия?

— Все зовут его только так. Не знаю, имя это или фамилия. Может, ни то ни другое. Может, это всего лишь прозвище. Люди иногда меняют свои имена, в зависимости от обстоятельств.

— А Ким — ваше настоящее имя?

Она кивнула.

— Да, но только уличное. До Чанса у меня был другой сутенер, Даффи. Даффи Грин, так он себя называл. Но он был также Юджином Даффи, потом у него было еще какое-то имя, но только я его забыла. — Она улыбнулась. — Я была совсем зеленая, когда он меня подобрал. Нет, не в тот момент, когда я вышла из автобуса, но и такое вполне могло случиться.

— Он черный?

— Даффи? Конечно. И Чанс тоже. Даф отправил меня на улицу. И я шлялась по Лексингтон-авеню, а в жаркую погоду мы переправлялись через реку на Лонг-Айленд, — на секунду она закрыла глаза, погрузившись в прошлое. — Стоит только начать вспоминать эту жизнь!.. Бамби — мой первый уличный псевдоним. На Лонг-Айленде мы трахались с клиентами прямо в их машинах. А на Лексингтон у меня был номер в гостинице. Знаете, теперь просто не верится, что я могла такое вытворять, что я могла жить так... О Господи, я же была совсем зеленая! Нет, не невинная, это другое. Я прекрасно понимала, для чего приехала в Нью-Йорк, и все равно была зеленая.

— И сколько времени вы пробыли на улице?

— Месяцев пять-шесть. Я там не слишком преуспела. Нет, с внешностью все было в порядке, и отрабатывала я честно, но мне... как бы это сказать... недоставало умения правильно держаться. А пару раз накатывали такие приступы страха, что я просто ни на что не годилась. Даффи давал мне дурь, но от нее меня только тошнило.

— Дурь?

— Ну, наркотики.

— Ясно.

— Потом, он поселил меня в доме, и дела сразу пошли лучше, но он был все равно недоволен, потому что не мог полностью меня контролировать. Знаете такой большой дом на Коламбус-серкл? Я ходила туда каждый день, как вы ходите в свои конторы. Пробыла я в этом доме... точно не помню сколько, где-то полгода, наверное. Да, примерно так. А потом встретила Чанса.

— Как это случилось?

— Я была с Даффи. Мы сидели в баре. Нет, не в баре для сутенеров, а в джазовом клубе. Чанс подошел и подсел к нам за столик. Мы сидели втроем и болтали, а потом они отошли поговорить, после чего Даффи вернулся один и сказал, что я должна пойти с Чан-сом. Сперва я подумала, он хочет, чтобы я с ним трахнулась, ну, так, хохмы ради, и разозлилась, потому что в тот день у меня был выходной и мы договорились, что просто посидим и послушаем музыку. Дело в том, что Чанси не показался мне сутенером. Тогда Даффи объяснил, что с этого момента я буду девушкой Чанса. И знаете, я почувствовала себя машиной, которую только что продали другому хозяину.

— Так он, что же, действительно продал вас этому Чансу?

— Не знаю, как они там договорились. Но я пошла с Чансом.