Уик-энд на берегу океана   ::   Мерль Робер

– По виду не похоже, что такая тяжесть, – сказал шофер.

– А ты как думал, – сказал Ниттель.

Лейтенант кинул в его сторону дружелюбный взгляд.

– Какая ни на есть, а весит.

– Верно, – сказал Майа, – пришлось нам повозиться.

– Нет, не в ней, не в девчонке дело, – отозвался Ниттель. – Девчонка хоть и в теле, я ее одной рукой подниму. Тут главное тележка. Вся, как есть, железная. Даже порожняя руки оттягивает.

– А все равно, – уперся шофер, – девица тоже, будь здоров, не мало весит.

– Это точно – весит, но главное не в ней, а в тележке.

– Обе весят, – сказал лейтенантик.

– Это уж точно, – сказал Ниттель.

Все четверо сгрудились вокруг тележки; посмотреть со стороны, стоят себе хорошо потрудившиеся рабочие или механики и с самым серьезным видом рассуждают о своей работе. Лейтенант уже никуда теперь не торопился. Он утер платком лоб, поправил ремень. На Майа с Ниттелем он глядел по-прежнему дружелюбно.

– Весик солидный, – повторил он.

Все четверо миролюбиво и с удовлетворенным видом поглядывали друг на друга.

– Ну, нам пора! – сказал лейтенант, и в голосе его прозвучало сожаление.

Он вприпрыжку спустился с насыпи, а за ним сбежал шофер. Внизу лейтенант оглянулся.

– Спасибо! – крикнул он с чувством. – И до свидания!

Майа даже почудилось, что лейтенант, будь на то его воля, поднес бы им по стаканчику.

– До свидания! – крикнул Майа.

Ниттель открыл было рот, но в последнее мгновение спохватился и ничего не сказал.

Лейтенант взялся за бампер «остина», очевидно, желая повторить трюк Ниттеля, но приподнять машину один не смог. Пришлось ждать, когда ему подсобит шофер. Ниттель глядел на них с откоса, и вид у него был довольный.

Громко хлопнула автомобильная дверка. «Рено», взревев, прошел мимо них.

– Иди, целуй своего генерала в задницу, красатуля! – крикнул ему вслед Ниттель.

Он схватился за ручки и поставил тележку между рельсами.

– Раз уж мы сюда взгромоздились, так и поедем, – сказал он, – а спустимся подальше. Там насыпь кончается. А трястись, что там, что здесь, – один черт!

Вдруг он остановился.

– Нет, ты видел эту стерву с его пушкой? Видел, а? Он, падло, чуть меня не хлопнул! Где это слыхано? – добавил он, подумав. – Теперь уже, выходит, французы промеж себя дерутся? Вот до чего дошло. Раз у тебя пушка, значит – ты и господин. Да разве тут джунгли? «Я вам приказываю подать назад!» – говорит и, хлоп, тащит свою пушку. Это что же за номера такие, а?

Становилось все жарче. Майа снял куртку, перекинул ее через руку. Моря не было видно, но его соседство угадывалось. Оттуда дул резкий соленый ветер. С железнодорожной насыпи они видели, как вдоль всей улицы до самого конца стоят параллельно в два ряда брошенные машины.

– До этой сволочной войны, – сказал Ниттель, – я, можно сказать, был человек счастливый, хорошо зарабатывал. Ночной шофер. Конечно, ты скажешь, утомительно, зато двойной тариф, чаевые, да и клиентура, само собой, другая! А, главное, машина-то моя собственная, значит, на себя работал. А счетчик всегда можно подкрутить, сам понимаешь…

Он помолчал.

– Так-то оно, браток! И каждое утро выкладываешь жене сто франков… Сто! Как в аптеке! И мне еще оставалось, это уж точно… Так что я себе ни в чем не отказывал. На одни аперитивы, бывало, за ночь сорок монет истратишь.

– Сорок?!

– А как же! Встречаешь в барах корешей, сначала один поставит, потом другой, неловко жаться. Не то чтобы я такой уж пьяница, пиво, правда, люблю, ну перно тоже иногда пропустишь, а вообще-то я не пьяница, но стаканчиков десять – пятнадцать за ночь запросто выпивал.

Он опустил ручки, установил в равновесии тележку, обогнул ее и деликатным движением натянул подол платья на голые ноги покойницы. Но платье все равно доходило ей только до колен.