Утерянный Горизонт   ::   Хилтон Джеймс

В нем было что-то Элизабетинское3 -- небрежная уступчивость, замечательная внешность, и это пылкое соединение умственной и физической энергии. Что-то от Филип Сидни.4 Цивилизация в наши дни не часто порождает на свет таких людей. Что-то подобное я сказал Разерфорду, и он тут же ответил: "Это правда, и в нашем обществе для них всегда находится пренебрежительное словцо. В случае Кануэйя, это -- дилетант. Я полагаю, были те кто звал его дилетантом, такие как Уайлэнд, например. Уайлэнда не выношу. Вообще, людей подобного склада -- вся эта чопорность, огромное самомнение. И ты заметил, абсолютно учительский склад ума? Все эти фразки о "долгах чести" да "сохранении случившегося в пределах школы" -- как если бы круглая Империя была Пятой Формой в Св. Доминике! Хотя с другой стороны, я всегда сцепливаюсь с этими сахибскими5 дипломатами."

Несколько кварталов мы проехали молча, потом он продолжил: "И все же я рад что вечер состоялся. Эта история Сэндерса о том, что произошло в Баскуле, произвела на меня особое впечатление. Видишь ли, я уже слышал ее до этого, но никогда до конца не мог поверить. Она скорее была одной из тех невероятных историй, в которые совсем не хочется верить, разве по одному тривиальному поводу. Но сейчас таких повода два. Я осмелюсь заметить, что по-твоему, я не совсем легковерный человек. Приличная часть моей жизни прошла в путешествиях, и я знаком с тем, что в мире существуют весьма странные вещи -- если, конечно, самому сталкиваться с ними, реже когда это доходит через вторые руки. И все же..."

Неожиданно, как мне показалось, он решил что все эти рассуждения значат для меня очень мало, и оборвался смехом. "Но одно остается определенным -Уайлэнд не из тех кому я бы доверился. Это было бы как попытка продать эпическую поэму Тит - Битсу. Я уж лучше попытаю счастья с тобой."

"Не прельщай себя," ответил я.

"Твоя книга обещает совсем другое."

Своей книги, скорей специального труда (неврология, после всего, "лавочка" не для каждого) я до этого не упоминал вовсе, и потому был приятно удивлен тем что Разерфорд слышал о ней. После моего признание он ответил: "Видишь ли, мне было интересно, по той причине, что в одно время Кануэй страдал амнезией."

Мы уже были в готеле и он отправился к бюро за ключом. Поднимаясь на пятый этаж он продолжил:"Все это лишь прыгание вокруг да около. Дело в том, что Кануэй жив. Был, во всяком случае, несколько месяцев назад."

В ограниченном пространстве во время подъема лифта это было превыше любых комментариев. В корридоре, несколько секунд спустя, я отреагировал: "Ты уверен? Откуда ты знаешь?"

Открывая дверь, он ответил: "Потому что прошлым ноябрем я путешествовал с ним из Шанхая в Хонолулу на японском лайнере." Больше он ничего не сказал до того, как мы расположились в креслах с напитками и при сигарах. "Видишь ли, осенью, на праздник, я был в Китае. С Кануэйем мы не виделись годы. Мы никогда не переписывались, и я не могу сказать что часто вспоминал его, хотя лицо Кануэйя было одним из тех немногих, которые всегда легко приходят ко мне если я хочу их вспомнить. Я был у друга в Ханкое и возвращался Пекинским экспрессом. В поезде я случайно разговорился с очаровательной Матерью Наставницей каких-то французких сестер милосердия. Она направлялась в ЧангКайанг, в свой монастырь, и благодаря моему небольшому знанию французкого, для нее, кажется, было удовольствием поговорить со мной о своей работе и основных делах. Кстати сказать, большой симпатии по отношению к обычным миссионерским предприятиям я не испытываю, но готов признать, как многие в наши дни, что Римские Католики -- это отдельная статья, так как они, по крайней мере, тяжело трудятся и не выставляют себя за уполномоченных офицеров в мире, где и так хватает различных чинов. Хотя, все относительно.