Утренняя звезда   ::   Райт Ричард

- Наши! Да скажи, ради бога, кто это "наши"?

- Те люди, с которыми мы родились и выросли, сынок. Люди, которых мы знаем.

- Так мы не создадим партию, мать.

- Может быть, это Букер, - сказала она.

- Ты этого не знаешь.

- ...или Блатберг...

- Ради бога!

- ...или еще кто-нибудь из тех, что вступили на прошлой неделе.

- Мать, ты просто хочешь выгнать меня из дома сегодня, - сказал он.

- Твоя мать хочет, чтобы ты был осторожен, сынок.

- Мать, если ты начнешь перебирать всех партийных товарищей, этому конца не будет.

- Сынок, я знаю в наших местах каждого негра и каждую негритянку, сказала она, тоже вставая. - Все они выросли на моих глазах, не одного из них я принимала и нянчила. Всех наших я знаю много лет. Среди них не найдется ни одного такого, кто мог бы сказать. Те, кого я знаю, не отопрут дверь, когда смерть стучится в дом! Сынок, это кто-нибудь из белых. Попомни мое слово.

- Почему непременно из белых? - спросил он. - Если кто-нибудь из них сказал, он просто иуда, вот и все.

- Сынок, открой же глаза.

Он покачал головой и вздохнул.

- Мать, я сто раз тебе говорил, что для меня нет черных и белых, сказал он. - Есть только бедные и богатые.

Она собрала грязные тарелки и положила в таз. Уголком глаза она видела, что он опять сел и натягивает мокрые башмаки. Он уходит! Когда она убрала последнюю тарелку, он уже стоял одетый, грея руки над плитой. Еще несколько минут - и он уйдет, может быть, навсегда, как Сэг. К горлу у нее подкатился клубок. Эта борьба за свободу черных отнимает у людей самое дорогое. Похоже, бог создал нас только для того, чтобы уничтожать.

- Спрячь это, мать, - сказал он.

Она увидела смятую пачку денег в его протянутой руке.

- Нет, оставь у себя. Тебе, может быть, понадобится.

- Это не мои, мать. Это партийные деньги.

- Джонни-Бой, тебе, может быть, придется уехать.

- Я как-нибудь обойдусь.

- Не забывай и себя, сынок.

- Если я не вернусь, им понадобятся эти деньги.

Он смотрел ей в лицо, а она смотрела на деньги.

- Оставь это себе, - сказала она, помолчав. - Я дам им денег.

- Откуда ты возьмешь?

- У меня есть.

- Где ты достала?

Она вздохнула.

- Я откладывала по доллару в неделю для Сэга, с тех пор как его арестовали.

- Господи, мать!

Она видела, что он смотрит на нее с любовью и удивлением. Он неловко сунул деньги обратно в карман.

- Я пошел, - сказал он.

- Вот, выпей-ка сначала соды.

Она смотрела, как он пьет, потом убрала стакан.

- Ну, - сказал он.

- Вынь-ка все из карманов!

Она сняла конфорку с плиты, и он выгреб все бумаги из кармана и бросил их в отверстие. Она проводила его до дверей и заставила повернуться.

- Господи, сынок, хочешь устраивать революцию, а не можешь даже застегнуть пальто как следует. - Проворными пальцами она застегнула ему воротник у самой шеи. - Вот!

Он надвинул шляпу на глаза. Она отперла дверь, и он исчез так же неожиданно, как порыв холодного ветра, ударившего ей в лицо. Она видела, как черные поля и дождик приняли его, и глаза у нее горели. Когда последние едва слышные шаги замерли в отдалении, она заперла дверь, пошла к себе в комнату, легла и, не раздеваясь, укрылась одеялом. Ее думы сливались с ритмом дождя: он ушел! Боже, я знаю: он не вернется. Кровь в ней стыла.

3

Она погружалась в серую пустоту между сном и бодрствованием и вдруг снова проснулась, услышав грохот выламываемой двери и тут же почувствовав холод ветра, наполнивший комнату. Не было видно ни зги, и она вглядывалась в темноту, приподнявшись на локте, раскрыв рот, затаив дыхание, и в ушах ее звучал топот ног и гул голосов. Она сразу поняла: это пришли за ним! Потом, собрав всю свою волю, она поднялась на ноги, выпрямилась и ждала, прислушиваясь.

- Лампа горит!

- Нашли ее?

- Нет!

- Поглядите в кухне!

- Ну и воняет же здесь неграми.

- Глядите, здесь кто-то есть или только что был!

- Да, плита еще топится.