В львиной шкуре   ::   Моэм Сомерсет

Я никогда не встречала столь изысканного человека. Аристократа до кончиков ногтей. Но почему-то он был не в таком хорошем настроении, как я ожидала. Ему не терпелось вернуться на фронт.

"Почему вы сегодня такой понурый? - спросила я его.- Ведь ваше желание наконец исполняется".

"Знаю,- ответил он.- И если, несмотря на это, мне сегодня немного грустно, вы разве не догадываетесь почему?"

Я просто не смела вдуматься в смысл его слов и решила отшутиться.

"Я не очень догадлива,- ответила я со смехом.- Если хотите, чтоб я знала, скажите сами".

Он опустил взгляд, и я заметила, что он нервничает.

"Вы были очень добры ко мне, -сказал он.- Я никогда не смогу отблагодарить вас за вашу сердечность. Такой замечательной женщины, как вы, я еще не встречал".

Его слова прямо-таки потрясли меня. Вы знаете, какие англичане странные: раньше он никогда не говорил мне комплиментов.

"Я делала лишь то, что на моем месте сделала бы любая медсестра",-ответила я.

"Увижу ли я вас еще?" - спросил он.

"Это зависит от вас",- сказала я. Надеюсь, он не заметил дрожи в моем голосе.

"Мне очень не хочется расставаться с вами",- сказал он.

Я едва не лишилась дара речи.

"А это необходимо?"

"Пока мой король и моя страна нуждаются во мне, я в их распоряжении".

Когда миссис Форестьер доходила до этого места, ее светло-голубые глаза наполнялись слезами.

"Но война не будет длиться вечно",- сказала я.

"Когда война кончится,- сказал он,- если только пуля не оборвет мою жизнь, у меня не будет ни гроша. Я не знаю, как буду сводить концы с концами. Вы очень богаты, я нищий".

"Вы английский джентльмен",- сказала я.

"Какое это имеет значение, если мир был создан для демократии?" ("Мир создан для демократии" - слова американского президента В. Вильсона прим.ред.) - с горечью ответил он.

Я чуть не расплакалась. Все, что он говорил, было так прекрасно. Конечно, я понимала, что он имеет в виду. Он считал, что просить моей руки будет неблагородно. Я знаю, что он скорей бы умер, чем позволил предположить, что ему нужны мои деньги. Он был прекрасным человеком. Я знала что недостойна его, но, раз он был мне нужен, надо было набраться решимости и действовать.

"Нет смысла притворяться, будто я не без ума от вас потому что это так",- сказала я.

"Не надо, мне и без того тяжело",- хрипло произнес он.

Я думала, что умру. Я так любила его, когда он сказал это. Теперь я знала все, что мне было нужно. Я протянула ему руку.

"Женитесь вы на мне, Роберт?" - спросила я очень просто.

"Элеонора",- ответил он.

И тут рассказал, что увлекся мною с первого же дня. Сперва он отнесся к этому несерьезно, он думал, что я обыкновенная медсестра, и собирался завести со мной роман, но потом, узнав, что я женщина не такого типа и располагаю кое-какими деньгами, решил, что должен подавить свою любовь. Понимаете, он считал, что о нашем браке не может быть и речи.

Очевидно, Элеоноре больше всего льстила мысль, что капитан Форестьер намеревался завести с нею интрижку. Наверняка ей никто не делал "гнусных" предложений, и хотя Форестьер не делал их тоже, сознание, что он питал такую мысль, было для нее неиссякаемым источником удовлетворения. Когда они поженились, родственники Элеоноры, практичные люди с Запада, сочли, что мужу надо работать, а не жить на ее средства, и капитан Форестьер был полностью с этим согласен. Единственной его оговоркой было следующее:

- Элеонора, есть вещи, за которые джентльмен браться не должен. Все прочее я буду делать с радостью. Видит Бог, я не придаю значения этим пустякам, но сахиб всегда остается сахибом, и у каждого, черт побери, есть долг перед своим классом, особенно в наше время.