В поисках утраченного яйца   ::   Семенов Александр

Один мой однокурсник написал реферат: "Любовь как жанр искусства" - вот такая вот тема, представьте себе, хотя наш профессор говорил, будто какой-то яйценосец уже трахнул его, опередил, ну, да ладно. Основная идея концептуального труда такова: подобно тому, как в природе не существует физиономии, которая кому-либо не казалась бы привлекательной, так же любое творение рук человеческих является Искусством. Ведь что есть критерий Искусства? Вы скажете: эстетика. А разве возможна любовь без эстетики? Разве Отелло, факующий свою бедную девочку Дездемону, не кажется ей самым цимесом совершенства?

ЩУПКО. Черт!

ДРЫНЧ. Только студенты умеют так веселиться.

ЛЮБА. Вообще, мне всегда казалось, что быть красивой женщиной - все равно, что быть шпионом на вражеской территории.

ЛАДА. Вот подходящее название для твоего рассказа, Лапочка.

ЩУПКО. Все время нужно быть начеку, да? Носить личину, угадывать помыслы, скрываться от преследования...

ЛЮБА. И в конце концов не оказаться разоблаченной со скандальными последствиями. Но самое же обидное: при таком раскладе приходится быть настолько разборчивой в связях, что в итоге рискуешь довериться чужому и не узнать своего. И так оно, как правило, и случается.

Сейчас я расскажу вам одну историю - пожалуй, самую странную любовную историю, которая со мной когда-либо приключилась. Эпиграф: "Примите к сведенью, Желток, шпион для зонтика находка" - я услышала эту фразу от одного долбанутого китаиста.

ДРЫНЧ (поднимая стопку). Итак?

ЩУПКО. Часть первая: "Епикуев сломал куй". Будем пухленькими!

...

ЛЮБА. Давным-давно, не скажу сколько лет назад, одна девочка по имени сами знаете как, в одно не помню какое утро вдруг получила по почте конверт. От неизвестного поклонника. Представьте себе: биксушку с круглыми, как восьмерка, глазами, начитанную во всяких, там, анри де ренье, в каких-нибудь фицджеральдах, держащую в руках - и что бы вы думали?

ЛАДА. Неужели бриллиантовую диадему?

ЩУПКО. Нет, это была засохшая незабудка. Или медное кольцо в нос?

ДРЫНЧ. Любовная записка с просьбой положить ответ под мусорный бак?

ЩУПКО. Порнографическая открытка?

КОЛЯ. Деньги.

Пауза. Грустное лицо Коли. В бледном свете тело его напоминает о расплавленном оловянном солдатике, восковую фигуру напоминает оно из музея мадам как-ее-там и - быть может, немножко, чуть-чуть, - гряду Гималаев с высоты самолетного взгляда.

ЩУПКО. Может, ошибка?

ЛАДА. У каждой ошибки, как говорил Серго Орджоникидзе, есть фамилия, имя и отчество.

ДРЫНЧ. Стоп! По-моему, я уже слышал эту историю. Этот загадочный апологет Парфена Рогожина и господина Желткова написал ей целый рыцарский роман, "Айвенго", короче, где-то так, да? Уезжай, писал он. Я надыбал для тебя большие бабки, чтобы ты добилась того, не знаю чего. Я не могу открыть перед тобой свою железную маску, потому что заколдован злою женой... В общем, понос, судороги и смерть.

ЩУПКО. При чем тут "Айвенго"?

ДРЫНЧ. Ну, не знаю... Какие еще есть рыцарские романы?

ЛАДА. "Смерть Роланда".

ЩУПКО. Так это был ты, Дрынч? В младенческом возрасте?

ДРЫНЧ. Лада мне рассказывала эту оперу.

ЩУПКО. М-да-а... Меня бы кто-нибудь так полюбил... Тут уж сам Бог велел выпить.

ДРЫНЧ. Банкуй.

ЩУПКО. Да, похмеляться - это ремесло... Что это было?

ЛАДА. Мышка шуршит.

ЩУПКО (поднимает стопку). Часть вторая: "Шумела мышь". Бум толстыми!

ДРЫНЧ. Бум пухленькими!

...

ЛЮБА. Сюжет части второй - хождения. Два кавалера, нагрузившись какими-то личными драмами, шатаются по кабакам, везде их поджидают засады в виде знакомых, наливающих пиво из собственного сердца или наоборот. Попутно гримаса фортуны подсунула нашим героям и героэссу - весьма компанейскую, впрочем, подругу... назовем ее так: Мила.

ДРЫНЧ. М-м?..

ЛЮБА.