В разведке (Глава из повести)   ::   Лихачев М

- Без тебя про ваши дела знаем. - Он подошел к лазу в подпол, сказал: - Только посмей выстрелить, тогда тебе тут же конец! Понял? Сейчас мы тебя оттуда вытащим.

- Откройте, я сам выйду, - отозвался Мирош, поднимаясь на две ступеньки.

- А ну, братцы, встаньте возле двери и берите его на мушку, обратился Микуш к своим, потом рывком открыл лаз, направил дуло своей винтовки в подпол: - Выходи, лешачий сын! Теперь ты от нас не уйдешь, красная кикимора!

Не слушая больше его ругательств, Мирош одну за другой швырнул вверх обе гранаты. Он слышал, как, стукнувшись о полати, они упали на пол. Мирош отбежал от лаза в дальний угол подпола.

- Гранаты! Беги! - завопил Микуш и бросился к двери.

Оба взрыва ухнули почти одновременно. Зазвенело оконное стекло, с грохотом попадали на пол доски полатей, рухнула полка с горшками и прочей посудой, божница с образами.

Крик, стон...

Не успел Мирош и подумать о том, что нужно поскорее выбираться из западни, как ноги сами вынесли его наружу. Прыгая через распростертые на полу тела, он выскочил во двор, оттуда за ворота.

Глянул туда-сюда - от дома по санной дороге убегали двое. Один уже выбежал за деревню, другой, более грузный, немного поотстал.

Мирош вскинул винтовку, взял грузного на мушку, спустил курок.

Выстрел резанул морозный воздух, гулкое эхо покатилось по лесу.

Бежавший остановился, будто споткнулся, и, как подкошенный колос, свалился на обочину дороги.

Второй, в котором Мирош, приглядевшись, узнал Микуша, напуганным зайцем припустил за пригорок.

- Стой! Стой! Пристрелю! - кричал Мирош.

Куда там! Микуш скакал, будто шальной конь, не оглядываясь. За пригорком дорога сворачивала в заросшее ивняком болото, и Микуш скрылся из глаз.

"Эх, ушел! - досадовал Мирош. - Ну, ничего, в другой раз попадешься. Видно, это была разведка. Ну, беги-беги, расскажи белякам, как их красные встречают".

Он перезарядил винтовку и вернулся в дом.

На полу валялось четверо убитых. Ни одного из них Мирош не знал - или из дальних деревень, или из колчаковских частей.

Мирош прошел на кухню. На полу, сунув голову под лавку, лежала Микушиха. Лежала она неподвижно, даже дыхания не было слышно. Мирош, чтобы убедиться, жива ли она, дернул ее за ногу.

Женщина подняла голову и завопила:

- Ой, убивают! Ой, убивают!

- А-а, теперь вопишь, предательница! Хотела меня погубить, да сама теперь попалась. Поднимайся, жыво!

Микушиха, воя, выбралась из-под лавки.

- Говори, когда до этого приходил Микуш, - приказал Мирош.

- Позавчера был.

- С кем?

- Вот с этими же.

- О чем он говорил?

- Ни о чем не говорил... Чего ему со мной говорить?

- Признавайся, что он рассказывал о белых? Много ли их? Когда собираются наступать?

- Ничего не знаю...

- Врешь! Пристрелю!

- Ой, не убивай! Ой, Мирошенька!

- Ну вот, теперь слезы потекли. Небось как запирала меня в подполе, так не плакала? Будешь отвечать или нет? Что тебе муж про белых говорил?

- Говорил чего-то, да я забыла.

- Придется доставить тебя в штаб, там вспомнишь. Собирайся!

- Зачем?

- Собирайся, тебе сказано!

Она стала застегивать шубу, но пальцы не слушались ее, руки дрожали, и она никак не могла попасть петлей на пуговицу.

- Поторапливайся!

- Да куда ж ты меня? - спросила она сквозь слезы.

- Поедешь со мной в посад.

- Ой, убьешь ты меня по дороге! - завыла Микушиха.

- Вот еще, стану я о тебя руки марать. Говорю, в штаб сдам, там тебя допросят. Советую не запираться, тебе же лучше будет.

Она не стала больше перечить.

- Иди! - скомандовал Мирош, пропустил ее вперед и вывел на улицу. Посадив Микушиху в розвальни, Мирош сел рядом и тронул вожжами. Сивко под горку поскакал галопом.

На околице Баскоевой его поджидали Иван с Сергой.

- Ну, что там? - спросил Иван.