В стране магии   ::   Мишо Анри

Но кому же нравится быть смешным?

Эта нескончаемая зевота, от которой они не в силах отделаться, постыдно просто и со всей очевидностью демонстрирует их отставание по части магии, поэтому они впали в уныние и с каждым днем становятся все грустней. Ну не могут они взглянуть на зевоту оптимистически.

В этом деле, по их мнению, затронута честь.

*

- Видите, мы не можем подойти к нему ближе: он размахивает вокруг себя цепом, как только услышит шаги. И если кто на свою голову откроет дверцу клетки и подойдет на такое расстояние, что тот сможет достать, то эту самую голову придется собирать по кусочкам. И так уже больше четырех лет. Другой бы утомился. А этот нет - он сумасшедший. Его молотильный цеп для пшеницы весит килограммов тридцать, а если еще прибавить силу, с которой он им размахивает...

- Да нет же никакого цепа! - крикнул я. - У него сейчас нет цепа, скорее держите его!

- Это магический цеп.

Я не очень-то поверил и подошел ближе. Узник в ту же минуту обрушил в мою сторону чудовищный удар, которому помешали достигнуть цели только прутья клетки, причем они тряслись и гремели, как будто по ним хватили булавой.

Я понял, что у некоторых из тамошних жителей магическая сила сохраняется и после потери рассудка. Это меня, надо сказать, до сих пор удивляет и, возможно, удивит еще кое-кого из тех, кто считает себя знатоком в сфере безумия.

*

Почему, скажите на милость, только развалюхи да самые скромные домишки трогают душу и кажутся родными, хотя жить в них, конечно, не слишком удобно, а комфортабельные здания всегда представляются враждебными и чужеродными махинами?

Магам, похоже, удалось ответить на этот вопрос, причем ответить не на словах.

У них архитектура абсолютно свободна от функциональных задач.

Никому там и в голову не придет заказать архитектору постройку, пригодную для житья. И она таковой не получится, в этом можно не сомневаться. Зато в ней можно прогуливаться или обозревать снаружи производимый ею удачный эффект, оценивая дружелюбный или возвышенный колорит, можно, наконец, проводить в ней волшебные мгновения.

Например, на пустынном плато возникает горделивый крепостной вал, за которым не укрывается ничего, кроме хилой травы да нескольких кустиков.

Посреди голой равнины высится упавшая башня (она изначально построена "упавшей"). А вон - низачем не нужная арка, которая соединяет лишь края собственной тени; а еще дальше, в чистом поле - одинокая лестница доверчиво потянулась к бескрайнему небу.

Такие у них здания. А живут они под землей в непритязательных помещениях с массой скругленных углов.

Когда я показывал магам чертежи и фотографии наших домов, они приходили в замешательство. "Зачем такие уродливые? Для чего?" Удивительно, что их потрясала прежде всего психологическая непригодность этих домов для жизни, бесчеловечная грубость и непродуманность.

"Даже свиньям жилось бы в них скверно, - говорили они. - ...И вы там внутри ни от чего не защищены, и еще в них нельзя..." - продолжения я не услышал, потому что на них напал неудержимый хохот.

Жизнь под землей сделала их совсем не похожими на нас.

Холодный (и бездымный) свет - их собственное изобретение, если называть изобретением вещь, которой давно научились двадцать видов букашек и столько же видов рыб. Наши археологи будут потом спорить, что было сначала: изобретение света, или привычка жить вдали от чужих глаз, или, может быть, поиски надежного места для упражнений в магии. Сами маги на такие вопросы не отвечают.

Их чудесный холодный свет отбивает охоту к любому другому.

У него нет ничего общего с этим безудержным, необузданным и грубым солнцем, испускающим сразу и тепло и свет, да еще инфракрасные и ультрафиолетовые лучи.