Васса Железнова (Мать)   ::   Горький Максим

на всю жизнь.

Л ю д м и л а. Врёшь! Ты сам на коленках ползал передо мной, как нищий...

А н н а. Перестаньте!

Л ю д м и л а. Ты понимаешь - он ничего не может сделать со мной... так дразнит меня разными пакостями. Подарили мне кота сибирского отравил...

П а в е л. Он меня царапал... Вовсе я не травил его... он сам объелся...

Л ю д м и л а (вскочила). Молчи, обезьяна! Видеть не могу... (Быстро уходит.)

П а в е л (тихо). Убежала... ага! Видеть не можешь?

А н н а. Что же ты думаешь делать, Павел?

П а в е л (усмехаясь). Ничего. Мне - нехорошо, пусть и она терпит! (Вдруг искренно и горячо.) Анюта, помоги мне, Христа ради! Я тебе подарю что хочешь... денег, если надо, денег дам, когда папаша умрёт! Господи - я всё отдам... всё!

А н н а (задумалась). Что я могу сделать?

П а в е л (тихо, жалобно). Ты по любви вышла замуж,- научи её любить меня... научи её! Я её так люблю - меры нет! Спит она, а я стою на коленках у кровати: "Люда, Людочка, никто тебя не полюбит, как я! - так и шепчу ей всю ночь до утра... - У всех что-нибудь есть, а я уродливый, мне больше не для чего жить, как для тебя", - говорю я ей, а она - спит... Анна, помоги мне!

А н н а (торопливо). Успокойся, кто-то идёт...

П а в е л. Что мне? Пусть все идут... все знают!

Н а т а л ь я (входит). Паша, матушка зовёт... (Подозрительно смотрит на них.) Скорее, она сердится.

П а в е л (уходя). Она всегда сердится.

Н а т а л ь я (следуя за ним). Ты там мальчишку побил конторского...

П а в е л. Ну так что? Их надо бить...

А н н а (Наталье). Наташа, подождите минутку.

Н а т а л ь я (возвращаясь). Хорошо.

А н н а. Ф-фу... точно он избил меня!..

Н а т а л ь я. На супругу жаловался?

А н н а. Вы с ним, кажется, хорошо живёте?

Н а т а л ь я. Я - со всеми одинаково.

А н н а. Не скучно это?

Н а т а л ь я. Почему же?

А н н а. Да вы такая молоденькая... развлечений здесь нет...

Н а т а л ь я. А муж?

А н н а (улыбаясь). Этого довольно?

Н а т а л ь я (поучительно). Он очень старается, чтобы не скучно было... и смешит, и всё. К тому же время теперь вовсе не такое, чтобы смеяться хотелось...

А н н а (заинтересована). Да-а?

Н а т а л ь я (убеждённо). Конечно! Теперь уж невозможно жить, как раньше... надо переезжать в город... и всё должно быть иначе...

А н н а (серьёзно). Как же?

Н а т а л ь я. Не могу ещё объяснить... я очень много думаю об этом, а - не знаю... Только - надобно жить в укреплённых городах, где много полиции и войско есть... (Воодушевляясь.) После этих страшных годов тихие люди переводятся, сестрица Анна. Все начали думать и тайно друг с другом говорить... и ходят разные люди... у нас тут заходил один, так он уговаривал всех, что всякое дело - грешно и делать ничего не надо! Я очень испугалась тогда... вы подумайте, что это может быть, если опять никто не будет работать?

А н н а. Какая вы однако...

Н а т а л ь я. У меня ребёнок больной, и по ночам я мало сплю, а всё думаю о разных разностях. Но я ещё молоденькая, и меня не слушают, когда я говорю... а вот вы, спасибо вам, слушаете... Это мне очень приятно.

П р о х о р (входит, сердитый). Где Васса?

А н н а. Не знаю.

Н а т а л ь я. На завод ушла.

П р о х о р. Чертовка...

А н н а. Откуда вы такой?

П р о х о р. Грязен? С голубятни. Ефиопы - три месяца прошу лестницу поправить - не хотят! Это - нарочно, Анна, так ты и знай! И если я в погреб слечу, шею сверну, - это будет подстроено, да! Это будет Пашкина хиромантия!..

А н н а. Ой, дядя, ну что вы говорите?

П р о х о р. Знаю что... Ты - не знаешь, а я... прошлый раз сижу на голубятне, а кто-то тихонько открыл творило погреба, лестницу подвинул на самый край и дверь со двора захлопнул. Темно. Пол - сырой на погребе... едва-едва не слетел я. Это как понять? Чьи сии дела уголовные, а?

Н а т а л ь я (Анне). Если Пашу дразнить - он может великий грех сделать, я внушала Людмилочке это...

П р о х о р. Вот - видишь? И Валаамова ослица так же глаголет...

Н а т а л ь я.