Ведьма с Портобелло   ::   Коэльо Пауло

Афина не обязана была давать мне отчет – она отвечала только перед теми си­лами, которые направляла не на преумножение добра в человечестве и не на свое духовное совершенствование, но на извлечение выгоды для самой себя.

И хуже всего было то, что наши совместные начи­нания могли бы привести к успеху, если бы не ее неодо­лимое стремление выставлять себя напоказ – нечто вроде духовного эксгибиционизма. Если бы она всего лишь вела себя скромней и незаметней, сегодня мы вместе исполняли бы предназначение, к которому были призваны. Но нет – она не умела держать себя в узде, и считала себя хранительницей истины, и была убежде­на, что одолеет все препоны, используя только свой дар обольщения.

Что же в итоге? В итоге я осталась одна. Но бросить на полпути начатую работу не могу – я должна идти до конца, хотя иногда остро ощущаю свою слабость и почти всегда нахожусь в унынии и упадке.

Меня не удивляет, что ее жизнь кончилась так, как она кончилась: Афина постоянно заигрывала с опаснос­тью. Говорят, будто у интровертов жизнь складывается счастливее, нежели у экстравертов, которым приходит­ся компенсировать это, показывая всем и самим себе, что всем довольны, что веселы и радостны и что жизнь им улыбается. Не знаю, как с другими, но в отношении Афины это наблюдение абсолютно верно.

Афина была уверена в своей харизме и причиняла страдания всем, кто ее любил.

В том числе и мне.



Дейдра О'Нил, 37 лет, врач, известна также как Эдда

Если мужчина, которого мы, в сущности, едва знаем, позвонит нам, скажет несколь­ко слов, не говоря ничего особенного, ни на что не наме­кая, но именно таким образом оказывая нам внимание, столь редко получаемое нами, то мы вполне способны влюбиться в него и в ту же ночь оказаться с ним в по­стели. Да, мы таковы, и ничего тут такого нет: в природе женщины – легко раскрываться навстречу любви.

Именно такая любовь в 19 лет открыла меня на­встречу Матери. Афина была в том же возрасте, когда впервые вошла в транс. Но, кроме этого совпадения, ничего общего между нами не было.

Во всем остальном – и прежде всего в том, как об­ращались с другими людьми, – мы были абсолютной противоположностью друг другу. В качестве ее на­ставницы я из кожи вон лезла, чтобы организовать ее внутренние поиски и направить их в нужную сторону. В качестве ее подруги – не уверена, впрочем, что она питала ко мне те же чувства, – я силилась, как могла, объяснить ей, что мир еще не готов к тем изменени­ям, которые она желала вызвать. Помню, что не спала несколько ночей, пока не приняла решение: пусть она действует совершенно свободно, руководствуясь лишь велением сердца.

Главная ее, как принято ныне выражаться, пробле­ма заключалась в том, что она была женщиной из XXII века, а жила в XXI – и позволяла всем увидеть это не­соответствие. Она расплачивалась за это? Да, разуме­ется. Но цена была бы во стократ большей, сумей она обуздывать свой избыток энергии, вводить в берега по­ловодье чувств. Она была бы отравлена душевной го­речью, она терзалась бы от разочарования, она вечно думала бы о том, «что люди скажут», она твердила бы «дай мне сначала решить эти задачи, а уж потом я буду следовать своей мечте», она постоянно сетовала бы, что «нет подходящих условий».

Каждый ищет совершенного наставника, и случа­ется, что божественную мудрость изрекают устами смертных людей – понять и принять это бывает очень трудно. Так же трудно, как провести грань между учи­телем и учением, между обрядом и экстазом, между символом как таковым – и тем, кто всего лишь несет его. Традиция связана с силами жизни, а не с людьми, передающими их. Мы – немощны и потому просим Мать послать нам проводников и вожатых, тогда как она дает нам всего лишь дорожные знаки, которым над­лежит следовать.