Всегда летальный диагноз   ::   Серегин Михаил Георгиевич

Аннотация: Подруга врача и сыщика-любителя Володи Ладыгина легла в косметологическую клинику на операцию по удалению ожогов. И как-то вечером на ее глазах один пациент этой клиники убил другого. Однако охрана приняла ее рассказ за больные фантазии. Испугавшись за свою жизнь, она попросила друга Володю расследовать это загадочное преступление. Ладыгин взялся за дело со свойственным ему энтузиазмом и скоро выяснил, что в клинике проводят не только косметические операции…

---------------------------------------------

Михаил Серегин

Всегда летальный диагноз

Глава 1

– В такие дни я всегда сожалею, что не родился на свет художником! – глубокомысленно заявил я Марине, когда мы, затормозив на Петровском бульваре, вышли из машины.

Действительно, окружающий мир просто просился на полотно: чистая синева неба, красно-желтые кроны деревьев, золотой купол церкви с ослепительным бликом и тонкая фигурка Марины в синем плаще, которой ветер придавал несколько печальные, тревожные очертания, – все это, по моему мнению, было очень живописно.

То же самое, видимо, пришло в голову и парню, который примостился с подрамником на краю тротуара. Как полагается художнику, он был очень лохмат и глядел сосредоточенно и пронзительно. На нем было длинное черное пальто и красный шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи.

На его холсте уже присутствовали и небо, и деревья, и сверкающий купол – не было только нас. Впрочем, это было неудивительно, потому что мы только что появились. Но и все остальное на холсте мне не очень понравилось – пейзаж казался слишком бледным и плоским.

– По-моему, не похоже, – миролюбиво заметил я, заглядывая художнику через плечо.

Прежде чем ответить, он посмотрел не на меня, а на хрустящую листву, которую у нас под ногами перекатывал ветер, а потом спросил довольно презрительным тоном:

– На что не похоже?

– Ну вообще… – сказал я. – Попробуйте нарисовать нас – может быть, пейзаж будет чуть поживее?

Лохматый художник посмотрел на меня так, будто я предложил ему заняться покраской заборов. Марина смущенно рассмеялась и потянула меня за рукав.

– Не собираешься ли ты позировать? – спросила она. – Мы и так уже опаздываем.

– Художники обладают фотографической памятью, – авторитетно заявил я. – Поэтому нам не обязательно здесь присутствовать…

– Да уж, – пробормотал лохматый, нервно накладывая мазок на полотно. – Совсем не обязательно…

Я скептически хмыкнул и взял Марину под руку. Мы отошли уже довольно далеко, когда художник вдогонку нам крикнул:

– Девушку я, пожалуй, напишу!

В голосе его звучало злорадство, адресованное персонально мне.

Мы вошли в маленький двор, обнесенный чугунной оградой. Короткая заасфальтированная дорожка вела к двухэтажному каменному дому на два подъезда. Дорожку окружал порыжевший газон с художественно постриженными кустами. Это был настоящий оазис – островок тишины и покоя в самом центре Москвы.

Мы поднялись по каменным ступеням и остановились перед дверью первого подъезда. Глухая массивная дверь была украшена не слишком броской медной табличкой с надписью: «Заболоцкий Анатолий Александрович. Врач-косметолог. Прием по будним дням с 10 до 12 часов».

Поскольку день был воскресный и полдень был уже позади, во взгляде Марины появилась неуверенность. Я небрежно нажал на кнопку звонка и напомнил ей, что мы все-таки не простые посетители, а по рекомендации.

– Борис Иосифович договаривался именно на воскресенье, на час дня, – сказал я. – Не думаю, чтобы он мог что-нибудь перепутать.

Мой начальник – Борис Иосифович Штейнберг – действительно никогда и ни в чем не ошибался. И если он рекомендовал лучшего косметолога, то можно было не сомневаться, что косметолог действительно лучший.