Во цвете лет   ::   Агнон Шмуэль Иосеф

Господин Готлиб принимал своих дольщиков в конторе парфюмерии, и

Минчи не водилась с женами града. Этим похожа была на покойницу маму. Как в анекдоте: два австрияка встретились за городом, и один спрашивает другого: куда идешь? А он отвечает: я иду в лес в поисках уединения. А тот ему: и я люблю уединение, пошли уединимся вместе, так и оне. И так я сидела с госпожой Готлиб, а других людей с нами не было.

А госпожа Готлиб женщина проворная: и в саду работает, и в доме, и не заметно, что занята она. Хоть посреди работы станет, и то кажется, что работа сделана, а она пришла посмотреть на труд. Семижды в день искала я ее и не почувствовала, что мешаю ей в ее трудах. В те дни вспомнили мы маму-покойницу, и в те дни рассказала мне Минчи, что любовью любил Мазал маму, мир праху ее, и мама любила его, но не отдал ему ее отец, ибо посулил он дочь в жены моему отцу.

И на ложе по ночам спрашивала я в сердце своем: если бы вышла мама за Мазала, что сейчас было бы? И кем я была бы? Понимала я, что тщетны сии помыслы, но не покидали они меня. И как миновала дрожь от этих помыслов, сказала я: несправедливо обошлись с Мазалом. И стал Мазал в глазах моих как муж, что умерла у него жена, а она ему и не жена.

А дни стояли летние. Под дубом и под березой лежала я весь день и смотрела в синь небес. Или приходила в парфюмерию поболтать со сборщицами трав. Так птицы полевые оживляют свою душу, чтобы не пасть в недобрый час. И сказала я: уйду бродить с ними по лесам, избуду свою тоску. Но не пошла я с этими женщинами, и в леса не сбежала, и лежала неприкаянная весь день. Сейчас наша милая подружка проглядит дыру в небе, сказал шутя господин Готлиб, когда увидел, что я гляжу весь день в небеса. И я засмеялась с ним от сердечной боли.

Омерзела я сама себе, стыдилась не знаю чего, то жалела отца, то гневалась на него. И на Мазала я негодовала. Вспомнила я кузнечика в дому, как он стучал в стены дома в начале весны, и смерть не устрашила меня. Сказала я в сердце своем: зачем до горечи расстроила меня Минчи Готлиб воспоминаниями о былых днях? Отец и мать – муж и жена, муж и жена – одна плоть. Что мне думать об их тайнах до моего рождения? И все же жаждала душа узнать еще. Не успокоилась я, не стихла, не отдохнула. Да, сказала я себе, Минчи знает все былое, и она мне расскажет суть дела. Но как раскрыть рот и спросить? Стоит подумать – и лицо алеет, а тем паче спросить.

И я отчаялась: мол, больше не суждено мне узнать.

И пришел день и Готлиб уехал в разъезды, и уложила меня Минчи спать в своей спальне. И в спальне стала сказывать Минчи снова о маме и Мазале. И было мне поведано то, что я не чаяла услышать.

Еще юн годами был Мазал, когда пришел сюда. Из Вены вышел посмотреть на города и веси Галиции и заглянул к нам. Поглядеть на город зашел и с тех пор из города не уходил уже 17 лет. Тихо рекла Минчи свои речи, и прохладой веяло от ее слов – как прохлада надгробия покойницы мамы на моем лбу. А Минчи провела ладонью по лбу и сказала: что рассказать тебе, что я еще не рассказывала? И зажмурилась как во сне. И вдруг пробудилась и достала альбом, из тех, что вели барышни прошлого поколения, и сказала: читай, я переписала из записей Мазала все, что писал Мазал в те дни. Взяла я альбом, что списала госпожа Готлиб, и положила в сумочку. Не читала я в спальне Минчи ночью, затем, что не могла Минчи уснуть при свете свечи. А утром прочла я все, что написано в этой книге.



"Любы мне городки Галиции летом. Смолкнут улицы града, цветы и растения выглянут наружу из окон, а их никто не видит. Горожане попрятались, разошлись по домам от зноя, и я один брожу по мирной земле. Я студент университета, и Господь направил меня в этот городок. Стою я на улице и вижу женщину в окне. Она выставила на подоконник миску с просом на солнце. Поклонился я ей и сказал: птицы склюют все ваше просо.