Во власти женщины   ::   Лу Эрленд

Тогда, может быть, купим другой, побольше? — предложила Марианна, но я объяснил, что меня смущает не размер, а цвет.

Она, напротив, считала, что цвет просто замечательный. Не подходят скорее уж стены и остальная мебель. Я смекнул, к чему она ведет, и предупредил, что собираюсь перекрасить ее комод (Марианна, я перекрашу твой комод). Она сказала: нет, даже и не думай. Об этом не может быть и речи. И предложила мне уж лучше, наоборот, перекрасить что-нибудь из моих вещей.

Ладно, сказал я и ушел.



27)



Я отправился в бассейн и мчался как на пожар, злясь на себя за то, что позволил ей думать, будто смысл нашего разговора сводился к моему желанию или нежеланию что-то перекрасить. Сейчас она радуется, воображая себя победительницей (небось жарит себе яичницу), потому что наш разговор закончился на том, будто стоит мне что-то перекрасить, и я успокоюсь. Уж не думает ли она, черт побери, что на меня с утра пораньше нашел такой стих непременно что-нибудь перекрасить. И еще злился на себя, что я всегда пасовал, как только наш спор достигал температуры каления. И даже чуть раньше.



28)



Знаешь, дорогая, я сыт по горло! Вот что надо было по-настоящему ответить, думал я. И несколько раз повторил про себя эту не слишком любезную фразу. Вот что мне следовало сказать ей прямо в лицо. А не вилять. В следующий раз я ей так и скажу, ничего не смягчая.

На подходе к бассейну я уже улыбался и привычно помахал вахтеру своим абонементом. Проплыл один километр.



29)



Со мной заговорил мужчина с пупком. Я вижу, вы купили самые дорогие, сказал он, показывая на мои очки. Я кивнул и объяснил, что очень доволен очками, хотя слева они чуть-чуть пропускают воду. Он заволновался. Неужто пропускают? Пропускают, подтвердил я. Он вызвался починить мои очки; ты, мол, не беспокойся, я уже сто раз это делал. Взяв у меня очки, он стал давить на пластиковую оправу, в которую были вставлены стекла. Я нервничал и смотрел на его торчащий пупок, чтобы только не принимать участия в этой операции. Я направился было в душ, чтобы уйти подальше от греха, как вдруг раздался звук треснувшей пластмассы. Вот черт, тихо выругался мой доброхот и неожиданно объявил, что мне подсунули барахло.



30)



Пока мы одевались, он все время убеждал меня, что я могу ни о чем не волноваться. Он немедленно купит мне новые очки. Первым долгом пойдет и купит. Не будем же мы ссориться из-за каких-то очков, сказал он.



31)



С места в карьер мы помчались в спортивный магазин, где я недавно купил очки. Гленн (его звали Гленн) нес очки в правой руке и время от времени тоскливо на них поглядывал. Он качал головой и сетовал на царящее в мире зло и предательское несовершенство даже самых простых вещей. И постепенно до меня стало доходить, что он думает, будто я раздражен случившимся ничуть не меньше, чем он. Он шел твердым шагом, нет, мы оба шли твердым шагом. Двое решительных мужчин.



32)



По дороге он один раз остановился у дверей банка. Между прочим, начал он, на что тебе сдались очки с ультрафиолетовой защитой? Вот именно, сказал я (однако за словом в карман не лезу). И он очень прозрачно дал понять, что на этот раз не может быть речи о покупке очков такого же типа.



33)



Гленн подошел прямо к прилавку. Поздоровался. На сей раз вести переговоры предстояло ему. Нам не нравятся эти очки, сказал он. Совершенно не нравятся. Продавцу сразу следовало уяснить себе, что последние четверть часа своей жизни Гленн только и делал, что чувствовал, как ему не нравятся очки, и не нравятся все больше и больше, и вот сейчас они (как уже было сказано) не нравились ему совершенно.