Война в Ираке глазами украинского миротворца. Без цензуры и прикрас   ::   Phantom695

Смотрю я на свою — в мишени два десятка неотмеченных дыр, какие из них мои остается только догадываться. У остальных примерно та же картина. Какие там серии по четыре выстрела, тщательное и однообразное прицеливание и другие постулаты пристрелки, известные каждому сержанту! Какое там определение СТП!

Психанув, я пристрелял свой автомат прямо на базе, поставив у забора ящик с водой. А дежурному доложил, что стреляли местные. К подобным «фокусам» мы вынужденно прибегали неоднократно.

Зато потом в начале апреля после ставшего знаменитым в ВС Украины боя 6 числа я стал свидетелем следующей ситуации. Выходим мы со столовой после ленча и рядом с нами оказался генерал Собора зам комдива Центр-Юг по какой то причине решивший поговорить с солдатами. Естественно собралась внушительного размера толпа, среди которой было много начальства и наш комбат тут как тут. Смотрит на всех, глазами прожигает, что бы никто ничего лишнего не сболтнул. В ходе разговора генерал бросает фразу «Убедитесь что оружие у каждого пристреляно». — И тут же повернувшись к нашему комбату «342-ой, у тебя пристреляно оружие?»

— Так точно товарищ генерал, конечно пристреляно.

У меня аж скулы от бешенства свело. В батальоне от силы два десятка автоматов пристреляно, послал людей в бой с не пристрелянным оружием и хоть трава не расти. Вот в этом вся наша армия.



Забастовка

Тем временем обстановка в стране накалялась. Росло число нападений на коалиционные войска. Итальянцы, поляки, американцы, все периодически вступали в стычки с партизанскими группами. Все чаще приходили сообщения о подрывах на фугасах конвоев и патрулей, и только украинцев, если не считать нескольких мелких инцидентов со стрельбой, война обходила стороной. Но было ясно рано или поздно она коснется и нас.

Первый раз всерьез запахло жареным 11 марта 2004 года, когда инициированный сторонниками Махди митинг постепенно перерос в гражданские беспорядки. Взбешенная и вооруженная камнями толпа бросилась на штурм мэрии города. Команды нам поступали противоречивые, мы то готовились к выезду на место событий, но поступал «отбой», и мы возвращались назад и сидели в кубриках по полной боевой. Мэр якобы просил помощи, но командование в Аль-Куте не давало согласия на наше участие. Напрашивался закономерный вопрос, какого хрена мы вообще тут делаем? Когда наконец пошли слухи что Мэра вот-вот разопнут прямо на балконе мэрии, мы наконец поехали. В десант рядом со мной втиснули переводчика-араба который работал вместе с нами. Эти арабы, многие из которых раньше учились в Советском Союзе, не вызывали особого доверия ни у нас ни у наших командиров. Они жили между двух огней, рискуя тем, что каждую ночь к ним могли наведаться представители «Армии Махди» [18] , и подвесить его и всю его семью за определенные части тела в отместку за сотрудничество с неверными. Я думаю, единственное, что могло бы спасти такого переводчика от закономерной и безжалостной мести соплеменников, это то что он мог сливать им разведывательную информацию о нашей деятельности. Благо с базы они не вылезали, часто ездили с нами на выезды, и знали наши порядки досконально.

На подъезде к мэрии, я проклинал командование, загнавшее нас внутрь машин вместо того, что бы спешиться и продвигаться под их прикрытием. Воображение рисовало результаты гранатометного залпа по БТРу и крики сгорающих заживо людей в переполненном десантном отсеке. Через плечо Кота (водилы) видна улица полная дыма, впереди горят покрышки, слышны крики бушующей толпы, и вообще хаос и ничего не понять. Ощущения сильнейшие, азарт, манждаж, и палец чешется на крючке. Переводчик рядом трясется, и причитает:

— Вы только не стреляйте, только не стреляйте! — чем только подливает масла огонь.