Время любить   ::   Эриа Филипп

В тот вечер, когда мы вернулись из кинотеатра, дом встретил меня, как всегда встречал - каким-то капризно-затаенным ликом, голубоватым от луны, светившей в конце платановой аллеи.

- Чувствую, что спать я буду хорошо,- сказала я Рено, поставив машину под навес, а он запер за мной ворота; и я знала, что мой сын тоже будет спать хорошо, раз мы приняли с ним разумное решение, и его уже не будут мучить математические кошмары.

В понедельник утром я отвезла Рено в лицей, прошла к старшему надзирателю и изложила ему свое дело. Разумеется, этот чиновник поначалу попытался подсунуть мне одного из своих подчиненных, надзирателя в интернате, но, так как я заупрямилась, он согласился поискать среди учеников. Он предложил мне заглянуть в лицей во время большой перемены. Тут старший надзиратель указал в толпе двух-трех учеников с математического отделения, которые, по его сведениям, могли мне подойти, и велел их позвать. Все они держались куда смелее меня, представились мне и отвечали на вопросы просто, без комплексов, зато я чувствовала себя как покупательница на псарне, ничего не понимающая в собаках. Я боялась ошибиться и торопилась покончить с делом. Один из юношей показался мне симпатичнее других, я намекнула на это инспектору и поискала взглядом Рено. Сын издали следил за всеми фазами этого состязания, затеянного в его честь. Гримаской, движением плеча он давал мне знать, что тот ли, этот ли - все равно... Он был прав: выбор был обычным школьным делом, а я придавала ему слишком большое значение. Я сделала знак Рено подойти ко мне...

Два юноши произнесли: "Привет-привет!", подали друг другу руки, обменялись взглядами, один проделал все это с любопытством, а другой держался начеку. Старший надзиратель счел за благо удалиться, и я очутилась одна в обществе двух мальчиков, которые стояли каждый сам по себе, и у меня было такое ощущение, будто из нас троих я, пожалуй, конфузилась больше всех. Я отлично понимала, что классическая роль заботливой матери - роль неблагодарная не так в глазах учителей, как самих учеников.

Стоя рядом с этими двумя мальчиками, я чувствовала себя до ужаса взрослой. И до ужаса непрошеной на этом школьном дворе. До сих пор я знала лицей лишь по его старым воротам, выходившим на улицу тихого квартала, застроенную старинными особняками. Здесь, у этих ворот, под бахромой тени, падавшей на узенький тротуар, я иногда сюрпризом для Рено поджидала его выхода из класса, когда, конечно, мне позволяли мои дела. Не терпевший толкотни Рено под этим предлогом обычно пользовался боковым выходом, а вся основная масса учащихся предпочитала ворота главного двора, находившиеся на противоположной стороне. И этот главный двор, где мы сейчас стояли, я тоже открывала для себя впервые во всей его протяженности, без клочка тени для защиты от полуденного небесного огня, в зигзагах беготни, в ребяческих криках, не заглушавших грохот автобусов и машин, проходивших по бульвару. Именно здесь должна при моем содействии возникнуть близость между двумя мальчиками, но я чувствовала, что не так взялась за дело... Я сразу пошла в наступление, стараясь быть как можно любезнее.

- Вам удобно начать в ближайшие дни? Пускай сперва будет только до конца месяца, а там посмотрим. Сколько, по-вашему, потребуется часов в неделю?

Не ответив на мой вопрос, юный математик повернулся к Рено:

- Ты не успеваешь или совсем слабак?

- Спросите у нашего учителя.

Мяч был отбит, и Рено тут же добавил:

- Мама, мне пора идти в класс.

И Рено своей солидной походкой направился к подъезду. Я крикнула ему вслед:

- Увидимся вечером дома!

Как только Рено удалился, я, неизвестно почему, почувствовала облегчение. Итак, я осталась наедине с незнакомым мальчиком, мне надо было заставить его разговориться, условиться о плате, и все это удалось мне без труда.