Все будет хорошо   ::   Смехов Вениамин Борисович

---------------------------------------------

Вениамин Смехов

Все будет хорошо



Вот написал заглавие – и сразу успокоился. У меня есть пара, очень близкие мне люди. Когда у него или у нее что-то не ладится, что-то случается нехорошее и в тот момент кажется: беда, непоправимо! – она берет его за плечи и, глубоко глядя ему в глаза, несколько раз с тревогой: «Все будет хорошо? Скажи: все будет хорошо?» А он смотрит не отрываясь на нее и обязательно помолчит, подумает и потом уже твердо ответит: «Да! Все будет хорошо». И ей всегда становится легче. Надо обязательно сосредоточиться на важном, взвесить свои переживания и жизнь как таковую, и тогда, глядя в тревожные родные глаза, скажешь, ни звуком не солгав: «Да. Все будет хорошо».

Некоторым кажется, что после такого взвешивания должно непременно победить другое восклицание: «Ах, как было хорошо!» Но, во-первых, это означает, что люди недостаточно подумали, поторопились с ответом. Во-вторых же – ну господи, ах, как было хорошо! Ну и что же, ну и что? Разве одно другому противоречит?

…Вот вам пожалуйста. Судите сами. В лесном поселке под Москвой стоял огромный дом. Ну допустим, огромный. Конечно, хозяева были он и она, для двоих это как бы чересчур. Поселок, естественно, писательский. Это было довольно давно, и отсюда мне кажется – мы все были совершенно молодые и жили весело, сумбурно, поспешно, одним словом, небогато, и ах как было хорошо…

В поселке крест-накрест идут улочки, а в них за рядами берез, осин и сосен прячутся солидные эти дачи. Островерхие крыши как будто дружно пришагали из Прибалтики, в Москве таких почти не встретишь. По улочкам изредка прогуливаются по два-три человека, пробегают деловитые собаки. Их обязательно подкармливают женщины поселка. И все здесь тихо, красиво, солидно, ничто не мешает писателю писать и обдумывать написанное.

…А мы как раз тогда были очень молодые и, допустим, без должного уважения к писателям собирались в том чудесном доме. Он был такой один на весь поселок, а теперь, через двадцать лет, выясняется, что и на всем белом свете. Хозяева, он и она, были, конечно, всех нас постарше. Оба переводчики, оба уважаемые в своем деле. Тогда у них, у Рослиных, много вышло книжек, поэтому и появилась дача. Дальше книжек поубавилось, стали жить все скромнее, но дача стояла гордо, возвышаясь над местными соснами и березами, а также над всеми проблемами быта и денег. И кто только не перебывал в доме Рослиных! Поэты, актеры, художники, философы, кинорежиссеры, музыканты… Но дело не в именах и не в занятиях людей, а дело в этом доме, что всех соединил, и еще дело – в судьбе. И тут, надо признаться, все похоже на сказку, на сговоренность. Судите сами. Двадцать лет назад вся наша компания состояла из беспечных и безденежных, невезучих и неунывающих: все будет хорошо, это каждый твердо знал. Такие наши годы, походы и погоды. Особенно остро наша самоуверенность проявлялась зимой. Поселок замирал в чистейших и тучных сугробах. Воздух, как и время, был ясен и никуда не двигался. И каждый из нас добирался автобусом до тридцать шестого километра, потом измерял ботинками, а то и валенками снеговое пространство от шоссе до поселка и в конце перехода, краснощекий и шумно дышащий, оборачивался на пройденный путь: белое поле и длинный ряд веселых многоточий…

Что нас подкупало в Рослиных и что, напротив, возмущало жителей поселка – это открытые двери дома, ключ на подоконнике, овчарка Муха, обожавшая всех, кого любили хозяева, жарко натопленные два этажа комнат, бездна книг во всех комнатах и по коридорам… Ты являешься утром или ночью, тебя встречает бурный пропеллер Мухиного хвоста. Ты уже прочистил мозги и легкие, ты румян, полон сил, и у тебя есть идея.