Все заняты   ::   Бобен Кристиан

Тамбур должен еще построить мне "дом печали". У него не будет ни крыши, ни стен. Там можно получать все по полной программе: свет, дождь и снег. И еще "дом смеха". Представляю себе: в нем будут десятки окон и повсюду лилии.

Креветта не ходит в школу. Тамбур читает ей книги по богословию и поэзию из библиотек месье Люсьена и мадмуазель Розе. Нет ничего более поучительного. Суровая правда и невероятная красота - а что еще преподавать? Единственная школа, куда ходит Креветта - это школа танцев. Тамбур ее провожает. Он наблюдает как она де-лает тройные сальто в зале, обвешанном зеркалами. Он приносит с собой книгу Малларме и листает ее, пока Креветта разминается у станка. Он закрывает книгу как только она начинает танцевать. Они одни в этом зале. Преподаватель танцев, восхищенный талантом Креветты, вскоре отказался учить ее чему бы то ни было. Он предоставил зал в ее распоряжение на три вечера в неделю. Креветта танцует для Тамбура, который видит в зеркалах десятки сестричек, порхающих между паркетом и потолком, в розовых пачках, и все как одна с заячьей губой. Очаровательных.

Ариана смотрит на своих детей. Они счастливы, и их счастье терзает ее. Я не имею отношения к тому, что происходит с ними теперь, и я не смогу избавить их от боли и смерти, - всего того, что непременно придет. Я чувствую себя немного уставшей, немного старой. У меня есть идея как помолодеть. Завтра приезжает Манеж на несколько дней, все соберутся здесь, и я поделюсь с ними этой идеей. На следующий день она рассказывает. Все ошеломлены. Они знают, что "идея" для Арианы означает "желание". Еще они знают - ни одно из ее желаний еще никогда не оставалось невоплощенным: в частности, Манеж, Тамбур и Креветта - три особо удавшихся воплощения. Идея Арианы такова: я все начинаю с нуля, возвращаюсь к началу, я выхожу замуж. Они выслушали ее молча. А затем пошли спать, не произнеся ни слова. Никто не решился спросить: за кого? Ответ пришел сам через день, за завтраком: за месье Армана, что вы об этом думаете? В одно мгновенье все стало на свои места. Все облегченно вздохнули. Все опасались четвертого мужа с четвертым ребенком. А почему бы не пять, шесть или семь? Итак, остановимся на цифре три. Это хорошая цифра. Даже голубая гипсовая Мария так думает.

* * *

Они танцевали всю ночь - "all night long", как говорит Тамбур, все чаще и чаще переходящий на английский. Они пили всю ночь - даже мадемуазель Розе; это, возможно, и объясняет, почему ранним утром она оказалась сидящей на коленях месье Люсьена.

Манеж задумала сделать для Арианы свадебное платье: фиалки на зеленом фоне. "Обожаю фиалки", - говорит месье Гомез матери. Они столь прекрасны, когда видишь их в лесочке. Они так на вас смотрят, что вы краснеете.

"Расскажите мне еще о Боге, - просит месье Люсьеи мадемуазель Розе, целуя ее в шею. - У Вас такой нежный голос, когда Вы говорите о том, чего не существует". "Да нет же, мой милый, - отвечает мадемуазель Розе, поправляя бретельку лифчика, - я не пытаюсь убедить Вас в существовании Бога. Если бы Вы только знали, как Ему наплевать, верите Вы в Него или нет. Бог, мой милый, - это так же просто, как солнце. Солнце не требует от нас поклонения. Оно только просит нас не создавать ему препятствий, пропускать его лучи и не мешать делать то, что оно делает. Это немного похоже на Ариану, когда она готовит на кухне и просит детей пойти поиграть куда-нибудь в другое место, пока еще не готово то, что она делает, собственно, не для кого иного, как именно для них. Так вот, Бог -это так же, мой милый. Он любит видеть нас смеющимися и играющими. Всем остальным Он занимается Сам". "Не называйте меня "мой милый", - отвечает месье Люсьеи, - и скажите мне, раз Вы все знаете: для чего нужна эта большая корзина во дворе?" "Это не корзина, говорит мадемуазель Розе.