Вторые стружки   ::   Лукницкий Сергей

В третий раз, когда я занимал должность зампреда в Гостелерадио России, но был там чужим. Ко мне очень там присматривались и, я догадывался, не доверяли. В кабинет заходили разные люди, и секретарша едва успевала докладывать заинтересованным лицам о том, кто меня посещает. Я и мои оппоненты в те времена вынуждены были играть в эту игру. Ничего не поделаешь, - председатель требовал.

Одного человека Леночка никак не могла вычислить. Он имел имя - Михаил Краснов, и проходил ко мне по своему удостоверению, не заказывая пропуск. Устав угадывать, кто это, и понимая, что не решив ребуса, она лишится очередной тридцатки за усердие, Леночка в отчаянии обратилась ко мне.

- И не стыдно, барышня? - сказал я ей строго. - Не знать Омара Хайяма в лицо вам, с вашим интеллектом просто неприлично.

- Это, который из Чечни? - задала наводящий вопрос девочка...

...Ее освободили от работы раньше, чем меня.

Потом председателю это припомнили...

16. СОЛНЕЧНАЯ МАЛЫШКА

Я сидел в первом ряду, в цирке на Ленинских горах. Выступал солнечный клоун Олег Попов. Ошибался не по сценарию, падал. Вероятно, думал, это смешно.

Статисты надули шарики. Попов стал вызывать из зрительного зала детей. Дети выходили, подталкиваемые родителями. Попов предлагал детям делать что-то вроде книксена и кланяться. Тем, у кого это получалось, Попов давал шарик.

А одна девочка лет пяти вышла уверенно, не сделала книксена, сделала другую фигуру, не менее изящную, чем очень огорчила клоуна.

Он явно обиделся, забыв, что разница в возрасте у них лет шестьдесят пять, и шарика ей не дал.

Зал замер.

Попов, не справившись с молчанием зала, стал объяснять, что шарик он дает за что-то, а не просто так. За, получалось... стандартное поведение. Он его называл массовостью. Девочка должна была сделать как все, но не сделала и теперь пусть не обижается.

Девочка не заплакала!

Величие страны, в которой есть такие девочки, - неоспоримо.

17. НЕТОЛСТОВСКАЯ СИТУАЦИЯ

Начитавшись работ Льва Толстого, я и помыслить не мог всерьез относиться к опере. А статья кумира и метра об искусстве вовсе повергала меня то в восторг, то в сомнения, то в шок, но никогда в неверие.

Мамочка.

Она сперва вбивала мне в голову толстовский девяностотомник, а потом заставила меня разрушить стереотипы и отправилась со мной в оперу.

Давали "Хованщину", и мы ее брали.

На опере я думал о Толстом и о Боге, которых в сущности разлучили из-за невежества.

Меж тем в зале, где сидели чопорные поклонники пения, захихикали.

Выехал "царь" на настоящей лошади. Что-то пропел.

Лошадь присела и...

Ребята! Это царь - не настоящий. Но она ведь настоящая лошадь.

"Царь" стал петь, якобы не замечая создавшихся вокруг лошади проблем. Тут уж весь зал разразился хохотом.

Занавес закрыли.

Потом открыли. "Царь" стоял без лошади и силился запеть. На сцене появился статист с веником и совком.

Хохот. Занавес закрыли опять.

Кто мог принудить нас сидеть перед закрытым занавесом? Мы отправились домой, дочитывать статью об искусстве.

18. СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ШТУЧКА

Когда я демобилизовывался из МВД, заместитель министра Лежепеков сказал: "Слушай, Сергей Павлович, у нас традиция - напиши своей команде представление на следующее звание. Ты уйдешь - я подпишу, а потом, если не по срокам, - скажу: подвел, но ты будешь далеко, а ребятам приятно".

И с этими словами он дал мне шесть пронумерованных бланков представлений на очередное звание.

Привет вам, но у меня всего пять сотрудников.

И, поскольку впереди маячило первое апреля, на шестом бланке я написал представление недавно родившемуся щенку, впоследствии ставшему знаменитой собакой Штучкой:

"Штучка, собака, Москва, адрес, характеристика".

...И уволился.