Выбор оружия   ::   Кивинов Андрей

За них ответил опер:

— Куда ты денешься? Только пушку не забудь оставить.

Артем промедлил лишь секунду, но двое в штатском ощутимо напряглись.

— Что я, сумасшедший? — пожал плечами Казначеев, выкладывая на стол «макар» с запасным магазином.

— А что, нормальный? — Волгин привычно выщелкнул патроны, проверил маркировку на донышках гильз.

— Да табельные они, табельные! Откуда у меня свои?

— Оттуда, откуда и героин. Пошли. На улице, заметив удивленный взгляд своего водителя, Артем шагнул к «уазику», чтобы объяснить ситуацию, но был возвращен на прежний курс рывком за локоть и помещен на заднее сиденье «десятки» с частными номерами — личной машины начальника УРа. Волгин устроился рядом и развернулся вполоборота:

— По браслетам соскучился? Могу легко окольцевать.

— Между прочим, вы не УСБ [5] …

— Так и ты не депутат.

Катышев водил машину резко, как делал все в этой жизни. По дороге к РУВД они успели многих «подрезать», еще больших — обматерить. Влетели в широкий двор райуправления и затормозили перед порогом, так клюнув «носом», что Казначей впилился лбом в передний подголовник.

— Шагай, важный птица. — Волгин придержал дверь машины, пока Артем выбирался наружу, и пропустил его в РУВД перед собой.

Поднялись на третий этаж и прошли в кабинет, на двери которого висела табличка «Группа по раскрытию умышленных убийств» с одной, уже знакомой Казначею, фамилией. Сколько Артем помнил, эта группа, в торжественных случаях, вроде Дня милиции, именуемая элитным подразделением уголовного розыска, всегда состояла из одного человека. На две другие должности, положенные по штатному расписанию, желающих не находилось. Вспомнив любимую шутку туповатого начальника СМОБ [6] и желая разрядить обстановку, Казначеев спросил:

— А остальные опера — грузины по фамилии «Вакансия»?

Обстановка не разрядилась.

Волгин брезгливо поморщился, а Катышев, встав перед постовым как бандит перед жертвой ДТП, рявкнул:

— Ты чо делаешь?! — И закатил такую оплеуху, что Казначей шарахнулся о мягкое кресло в углу кабинета и сел на пол, потрясение мотая головой.

— Да вы что, мужики?

— Мужики тебя в камере драть будут, пацан недоделанный. Закатывай рукава!

— Пожалуйста. Что я, наркоман, что ли? Дырок в венах у Казначея, и правда, не было. До сего дня ширялся он всего лишь трижды и всякий раз, памятуя о конспирации, выбирал новое место, благо таких мест на человеческом теле немерено, и многие из них никто не проверяет — противно.

— А что, нет? Скажи, ни разу не пробовал. Казначей шмыгнул носом и отвернулся к окну. Хоть он и помнил, что главное — ничего не признавать даже под пытками, но выдержать взгляд опера не смог.

Волгин присел рядом с Артемом на корточки, двумя жесткими пальцами взял его за подбородок и заставил посмотреть глаза в глаза.

— Так что там у нас с дурью? Казначей истекал потом, как в сауне.

— Ну, было пару раз…

— Из них последний — сегодня утром? Когда, «ломать-то» начнет?

— Не начнет.

— Все так говорят. А потом, в камере, на трусах вешаются.

— Да не «сижу» я на игле!

— Никто этого и не говорит. Ты просто свободный гражданин свободной России. Новое поколение, которое выбрало «герыч» [7] .

Человек с расширенным сознанием. Теперь скажи, что покупаешь «когда как» у незнакомых черных на Правобережном рынке, и что вообще наркомания — болезнь, которую надо лечить. Брать деньги с нормальных налогоплательщиков — и на вас, педерастов, тратить, вместо того, чтоб старикам пенсии повысить.

— Между прочим, давно доказано, что если есть предрасположенность от рождения, то никуда не денешься, рано или поздно начнешь ширяться.

— Да? Кем, интересно, это доказано? «Медельинским картелем»? Не «сидит» он! Смотрите, какой особенный! Нельзя быть чуть-чуть беременным. Или ты наркот, или нет.