Хирурги   ::   Белецкая Ванда

Когда встречаешься с такими хирургами, как, скажем, Юлий Вячеславович Дульцев, всегда интересно знать, почему они выбрали именно эту профессию, что помогло им угадать в себе божий дар.

-- Не знаю,--честно отвечает хирург и шутит:--Наверное, то, что в девятом классе мне сделали операцию по поводу тяжелого аппендицита и я два месяца провалялся в больнице.-- И уже серьезно:-- А может, это влияние моих родственников -- тети и дяди, военных врачей, людей, преданных медицине, влюбленных в нее.

Выпускник 2-го Медицинского института, теперь заместитель директора единственного в стране НИИ проктологии, начал свой путь хирурга в 1961 году на целине, в сельской больнице.

-- Запомнили первую операцию?

-- Конечно, хотя она не была "операцией века" -- грыжесечение,-улыбается Юлий Вячеславович.

В сельской больнице, где работал тогда Дульцев, оперировать приходилось все -- травмы, полученные при несчастных случаях, аппендицит, грыжу, холециститы...

-- Нас несколько человек с курса поехало на целину,-- вспоминает Юлий Вячеславович.-- Я работал в Северо-Казахстанской области, а Геннадий Воробьев (он здесь тоже заведует отделением) недавно защитил докторскую диссертацию, был в Целиноградской области.

Накануне сквозь стеклянный фонарь в операционной, затаив дыхание, я следила за операцией, которую делал Геннадий Иванович Воробьев. Всего выполнено 17 таких операций. Я присутствовала на восемнадцатой. Воробьев оперировал молодого мужчину, у которого в результате рака полностью удалили прямую кишку и сделали искусственный вывод на брюшную стенку, как говорят врачи, наложили колостому. Прошло пять лет, и хирурги решились делать восстановительную пластическую операцию, возвращающую теперь уже излеченного пациента к обычному состоянию.

Разработаны подобные сложнейшие операции в НИИ проктологии. А начинал их -- как почти все здесь -- В. Д. Федоров.

Беседуя потом с Воробьевым, я спросила, возможна ли пересадка отделов кишечника от одного человека к другому.

-- В принципе возможна, но необходимости большой в этом нет. У человека, как известно, только одно сердце и лишь две почки. Здесь поиски по пересадке неизбежны. Но при операциях на кишечнике можно изыскать резервы за счет собственных тканей оперируемого. В этом ядро успеха проктологических операций.

Ядро успеха... Есть оно и в работе института. Чем больше я присматривалась к отношениям врачей и больных, тем яснее понимала, что вмещает в себя это емкое понятие: ядро успеха. Конечно, в него входят высокий научный уровень исследований, квалификация врачей, богом данный талант хирургов... Но есть здесь еще нечто, объединяющее весь коллектив, от директора до санитарки, будто все они прошли некую общую морально-этическую подготовку. Это особое, бережное, тактичное отношение к больным, сопереживание их страданиям. "Здесь как ставят руку, так ставят и поведение",-- сказал мне совсем молодой врач секретарь комсомольской организации института Саша Титов.

Существует мнение: хирург должен быть жесток. В этом его сила, иначе он не поможет больному. Из современных фильмов, книг, очерков начинает складываться некий стереотип хирурга: на операциях он от напряжения рычит на сестер и ассистентов, "разряжается", ругаясь чуть ли не матом, до предела груб с провинившимся подчиненным. Он борется с устаревшими авторитетами, молод, ультрасовременен, смел, талантлив, умен, но... Нет, об этом прямо не говорится, но получается, что такой хирург никого не любит и не уважает, кроме себя. А вдруг и больных тоже?

В Институте проктологии стиль иной и врачи тоже иные, хотя они молоды и вполне современны. И по внешнему виду и по привычкам:

занимаются верховой ездой, горнолыжным спортом, ездят отдыхать на модный сейчас Север. Возраст в основном до пятидесяти, тридцать и моложе. Из 500 сотрудников института свыше ста -- комсомольцы.