Выкуп за собаку   ::   Хайсмит Патриция

Эд понимал, что Грета волнуется из-за письма и пытается убедить себя, что все идет по раз и навсегда заведенному порядку. Эд работал в «Кросс и Дикенсон» на Лексингтон-авеню старшим редактором отдела научно-популярной литературы. Ему было сорок два, и он занимал эту должность уже шесть лет. Эд расположился на темно-зеленом диване и тут же похлопал по подушке, на которой разрешалось сидеть Лизе: она хотела вспрыгнуть к нему.

— Надо что-нибудь купить? — задал Эд традиционный вопрос.

— Ах да, дорогой, сметаны. Я забыла. Она нужна нам к десерту.

Неподалеку на Бродвее был молочный магазин.

— Что на обед?

— Солонина. Ты не догадался по запаху? — Грета рассмеялась.

Эд понял это, войдя в дом, но потом забыл. Одно из его любимых блюд.

— Это потому, что ты еще не положила капусту. — Он отставил свой стакан и поднялся. — Пойдем, Лиза?

Лиза соскочила с дивана и побежала в прихожую, явно всем показывая, что ищет свой поводок, который висел в шкафу у двери.

— Вернемся минут через двадцать, — предупредил Эд. Он взял было пальто, но потом решил не надевать его.

Лифт был автоматический, но внизу дежурил швейцар — сегодня вечером там стоял Джордж, чернокожий детина.

— Как поживаешь, Лиза? — спросил Джордж и наклонился, чтобы погладить собаку, но та торопилась к двери и только небрежно отсалютовала ему приподнятой передней лапкой, подпрыгнув на месте, а затем натянула поводок, чтобы побыстрее выбраться на улицу.

В тот вечер Эд позавидовал Лизиной энергии. Он чувствовал себя усталым и подавленным. Собачка повернула направо, в сторону Вест-Энда и молочного магазина, и остановилась, чтобы помочиться в сточной канаве. Поначалу Эд собирался сразу зайти в магазин, но потом решил отвести сначала Лизу на обычную прогулку в Риверсайд-парк. Он спустился по каменным ступенькам, украшенным конной статуей Франца Сигеля, пересек автостраду, дождавшись зеленого света, и спустил Лизу с поводка. Было около семи вечера, и на дворе стоял октябрь. За рекой зажглись огни рекламы. В прошлом году в это время, подумал Эд, Маргарет была жива. Его дочь. «Не думай об этом», — приказал он себе. Восемнадцать лет. Как жаль и все такое. Странно, что лучше всего успокаивают самые банальные фразы. Это потому, решил Эд, что он не в состоянии заставить себя задуматься как следует над ее смертью, над невосполнимостью потери, горем и над всем остальным. Ничего не изменится, даже если он задумается над этим всерьез. Возможно, именно потому он и не пытался, не осмеливался думать о будущем дочери, которое не сулило ничего хорошего: она переспала бы с множеством молодых подонков и умерла бы от наркотиков... Нет, пусть уж будет так, как есть: ее застрелили в уличной потасовке. Почему он подумал о наркотиках? Она пробовала наркотики, верно, но не наркотики убили ее. Ее убил выстрел. В баре в Гринвич-Виллидж. Полиция забрала тогда всех, у кого оказалось оружие, но так и не доискалась, кто именно выпустил ту конкретную пулю, да в общем-то Эда и не слишком это интересовало. Бар назывался «Пластиковая рука». Омерзительно. Даже не смешно так назвать бар. Они сменили вывеску после той ночи.

— Лиза, старушка, — твердо сказал Эд, — сегодня вечером ты будешь приносить мне то, что я тебе брошу.

Он не захватил ее голубого резинового мячика и не хотел бросать камни: Лиза таскала их с удовольствием, но могла сломать себе зуб.

— Лиза, черт возьми, я забыл твой мячик.

Собачка выжидательно посмотрела на него и залаяла. «Брось что-нибудь».

Эд поднял палку, короткий толстый сучок, достаточно тяжелый, чтобы пролететь нужное расстояние. Лиза стремглав бросилась за палкой и принесла ее обратно. Несколько секунд она дразнила Эда, делая вид, будто не хочет отдавать палку, но наконец положила ее на землю, ожидая, что хозяин кинет ее еще разок.

Эд бросил палку.