Хлебоед   ::   Злотин Григорий

Почти теряя сознание, захлебываясь густой слюной, он кинулся на кусок хлеба. От предвкушения экстаза ноги были как ватные, все вокруг, подпрыгивая, вращалось, и руки сильно тряслись. Чавкая и рыча, он снова и снова впивался зубами в вожделенную буханку. "Вот оно," -- молнией мелькнуло в голове, "цель, конец и смысл. Теперь хоть на эшафот."

...Постепенно он стал жевать медленнее. Так-так. Запах ему не внове, благо в городе множество булочных. Так. Знакомый по литературе, прекрасно описанный в источниках, кисловатый ржаной вкус. Присутствие дрожжей. Намокающие во рту крошки. Корочка. Мякиш. Плотный ком в пищеводе. Сытно. Несколько более тяжелая пища, чем саго или вареный рис. Об этом он мечтал всю жизнь? таился? алкал? страдал? Так-так.

"И это все?" -- вырвалось у Лаубе. "В тселом -- та," -- небрежно отозвался майор. "У сдобы немношко мякше фкусс, остальное -- сахар, яйтса, масло и всякий начинка. Но в тселом -- все одно и то ше."

Эдуард Николаевич устало опустился на стул. "Что же будет со мной?" -"Ничего-с. Са нарушение общественного спокойствия Вас оштрафуют и отправят томой." -- "Я не о том!" -- с досадой и внезапным ужасом воскликнул Лаубе. "Мне нечем жить. Нечем жить, понимаете Вы это?! Вы меня обманули! Я требую исполнения закона, трибунала, казни, наконец! Вы отдаете себе отчет в том, что Вы меня лишили всякого желания жить!"

"Та-а, круссно," -- закручинился майор, но вдруг, словно что-то вспомнив, выпрямился и помрачнел. "Сошалею, но ничем не моку помочь." -- "Но как же ваши законы, ваши собственные законы?!" -- "Не моку-с. Фидите ли, это очень устаревший сакон. Чтобы поддерживать цены на хлепп, мы его не отменяем. Но есть некласная инструкция его не исполнять. Та и фообще оккупация не оккупается, мы это уше давно поняли и занялись хлеботорговлей с саграницей. Наши люди сидят в правлениях всех пекарен. Скоро мы выкупим все чужие доли, консолидируем владения и тогда выведем войска. Та они и сейчас -- не настоящие." Он поманил одного из солдат и, взявшись за ствол винтовки, резко крутнул. Ствол треснул, в стороны полетели мелкие щепки. "Фот Ваш пропуск, иттите."

В каком-то забытьи Лаубе вышел из подворотни комендатуры и, глядя прямо перед собой невидящими глазами, как сомнамбула, побрел обратно по главной улице. Развратно развалясь в витринах, порочные спелые булки призывно подмигивали ему. "Бежать отсюда," -- подумал Эдуард Николаевич, -"Бе-жать."

LA, 25/VII-MMII